Создатель эхоров

Баковец Михаил

– Будем верить, что положены плюшки, как махровому попаданцу, а тем, кто выйдет на меня, будет нужен новый эхор, – сказал я сквозь зубы и воткнул иглу в вену, после чего надавил на поршень.

Инъекция оказалась на диво болезненной. У меня задрожали руки, и стало мутнеть в глазах еще, когда в шприце оставалось половина вещества.

– Уф, всё, – я отбросил пустой шприц в угол и откинулся на диван. – Или пан, или через неделю сюда соседи на вонь придут.

Ночью поспать не удалось от болезненных судорог, сводивших всё тело,

от тошноты и галлюцинаций. Понятное дело, что на работе я не появился, и в десять утра дома зазвонил телефон.

– Доброе утро, Санлис, ты где?

– Привет, Ери, – узнал я девушку, сменщицу Марты. – Приболел я, наверное, продуло на велосипеде.

– У тебя голос странный, – забеспокоилась собеседница. – Давай я приеду и полечу. Лекарства привезу.

– Нет! Извини за резкость, просто меня тут уже лечат.

– Понятно, что ж, поскорей выздоравливай, – сухо ответила она и положила трубку.

Глава 3

Все неприятные последствия прошли на третий день, оставив только лёгкую слабость и жуткий голод. Пришёл в себя полностью на пятый день. Никаких суперспособностей не обнаружил, кроме увеличившегося аппетита и уменьшившегося сна. Мне теперь требовалось всего шесть часов, чтобы полностью отдохнуть, зато съедать стал в полтора раза больше. Реббека, которую я пригласил в ресторан через неделю, поразилась моему аппетиту.

– И куда в тебя столько влезает, – покачала она головой. – Тебя же ни одна жена не прокормит.

– Потому нам государство даёт две, – усмехнулся я.

– И две не прокормят. Скорее убегут от тебя, испугаются, что ты их съешь.

– Ты преувеличиваешь, – улыбнулся, потом посмотрел на едва начатую порцию у девушки, которая нехотя ковырялась в мясе с овощами вилкой, и предложил:

– Меняемся?

Та удивлённо посмотрела на меня.

– Я тебе чистую тарелку, а ты мне грязную.

– Сан! – воскликнула она и тут же понизила голос. – С ума сошёл? Это же неприлично. На нас люди смотрят.

– Они на меня смотрят и тебе завидуют, – усмехнулся я. – Да хоть я тут начну стриптиз танцевать, никто не назовёт дураком, скорее предложат скататься к ним домой и там повторить на бис.

– То стриптиз, а то... что делаешь?! – ахнула она, когда я перегнулся через стол, забрал у ней тарелку и поставил перед собой.

– Всё равно не ешь. Начни пробовать десерт, а то и его слопаю, – подмигнул я.

– Какой же ты поросёнок, – покачала девушка головой.

У меня дома утихомирились только поздно ночью. Комнату едва-едва освещал серебристый ночник, в его свете блестели капельки пота на теле Реббеки, как крошечные бриллианты.

– А шрамы у тебя откуда? Воевала? – спросил я, коснувшись пальцем её плеча, где вился серой ниткой неровный шрам не менее чем десять сантиметров в длину. Ещё два пошире и покороче, украшали женскую спину.

– Нет, я даже не служила. Это от падения с мотоцикла, – вздохнула она и потянула простыню. – Хватит меня разглядывать, я же стесняюсь, Санлис.

– Полчаса назад ты такая бесстыдная была, что я краснел, а тут вдруг застеснялась, – хохотнул я.

– Дурак.

– Да я шучу, Беки, – я поцеловал девушку в шею и стал медленно поглаживать её от затылка до лопаток. Умиротворение и усталость, однообразное движение и тихое дыхание партнёрши ввели меня в некое подобие транса, и в этот момент я увидел, как тело девушки покрывается полупрозрачной разноцветной сеткой.

От удивления вся дремота с меня сошла, я моргнул – всё пропало.

– Что ты?

Наверное, я как-то выдал себя или дёрнулся резко, потому что засыпающая Реббека зашевелилась, открыла глаза и посмотрела на меня.

– Ничего, спи, – успокоил я её, и тут мне пришла в голову новая мысль. – А давай я тебе массаж сделаю?

– Умеешь?

– Немного умею. Не высший класс, но никто не жаловался.

– И много у тебя, таких нежалующихся? – пробурчала девушка.

– Тебе лучше не знать. Знаешь такие слова: на базаре, любопытной Варваре, нос оторвали? – я улыбнулся и легонько щёлкнул пальцем по кончику девичьего носика.

– Сволочь, – ответила она, – но красивая и редкая сволочь, потому тебе можно кое-что простить. Но учти, только кое-что.

– Расслабься, я начинаю.

Вновь сетка появилась через две-три минуты, когда я сосредоточился на теле девушки. Она была похожа на неровное переплетение или даже путанку из нитей разной толщины и цветов. Обратил внимание, что там, где у девушки на спине были шрамы, в сети виднелись узелки толстых грязно-серых, почти чёрных нитей. Я аккуратно коснулся самого маленького узелка и погладил тот пальцем.

– Царапаешься, Сан, – недовольно произнесла Реббека.

– Извини, я сейчас закончу царапаться, пять сек.

Концентрацию удалось удержать, к счастью.

От моих прикосновений узелок стал светлеть и рассасываться, а мой палец начало жечь, словно, я подвёл тот к огоньку спички.

За минуту от узелка осталось едва заметное вкрапление серого цвета и величиной с зернышко пшена.

– Уф.

– Устал, что ли? Я даже ничего не почувствовала, кроме твоих царапок, – фыркнула девушка. – Эх ты, массажист. Запишись на курсы для начала, а потом строй из себя великого мастера.

– Это ты толстокожая, просто, ничем тебя не пронять, – я лёг рядом и легонько хлопнул её ладонью по попе, прикрытой простыней.

– Что? Ах ты... – она в шутку вцепилась мне в шею, я высунул язык и захрипел.

Девушка захихикала, и оставила меня в покое.

– Нужно поспать, а то завтра буду сонной мухой ползать, – зевнула она. – Хоть и хочется продолжить, но нельзя.

– Если очень хочется, то можно, – подмигнул я.

– Женись и я буду твоей всегда и везде.

– Э-э-э...