Создатель иллюзий. Начало
Шрифт:
— Значит, ты или нашел склад с обмундированием, что маловероятно, или снял его с останков убиенного.
— Почему же маловероятно?
— Да потому, что все давно найдено и растащено. Осталась только тяжелая техника в закрытых для чужих зонах. А это и есть такая зона — клановая земля Сурика, куда нормальный оборотень и не сунется.
Немного помолчав, енот добавил:
— Кстати, появись ты сейчас в этом комбезе в любом месте Паргота, то нарвался бы сразу на дуэль. Хотя, какая нахрен дуэль? Придушили бы тебя где-нибудь в уголке, просто и незатейливо. Или стилетом в печень ткнули. Не любят местные аборигены эти эмблемы… Почти в каждом семействе были погибшие без посмертия, а такое не забывается. Так что послушай совет — оторви нахрен все нашивки, вплоть до бирок на подкладке.
Рэйс молча впитывал информацию; ничего не зная об этом мире, он боялся попасть впросак, задавая вопросы, ответы на которые, могли быть известны даже ребенку.
— Да ты, по местным меркам, завидный жених, — хмыкнул енот, очутившись в кабине шагохода, — Тебе повезло, что смог открыть люк этой каракатицы. Каждая такая машина открывается по-своему; одинаковых запоров, насколько я знаю, не встретилось ни разу. Сурик, видимо, пытался сюда вломиться, да не смог. Вокруг шагохода полно тигриных следов. А где прежние жильцы? Или домик пустовал?
— Ближайшее дерево удобряют, прикопал я их останки.
— Это ты правильно поступил. Комбез в уплату стало быть забрал, а не смародерил. Кем были усопшие при жизни? — енот повернулся к Рэйсу и заметив немой вопрос в его глазах, уточнил, — Обезьянами или енотами?
— С виду, твоими сородичами. Только намного худее и молчаливее.
— Странно, что никто из них сюда не вернулся, — пропустил шпильку мага мимо ушей енот, — Личных вещей много осталось. Обычно за такими вещами возвращаются.
"Дебил, что ли? Как они вернутся, если мертвы уже несколько столетий", — подумал Рэйс, но вслух ничего не сказал.
Мало ли что в башке этого странного енота творится.
Енот молча покосился на валявшееся возле кресел оружие, крякнул, но поднимать не стал. Он старался не брать в лапы чужие вещи. Во всяком случае, если хозяева в этот момент были в наличии и живы.
— Бегаешь быстро? — словно невзначай поинтересовался он.
— По какому поводу интерес? — напрягся Рэйс.
— Насколько я помню, тут недалеко болото было. Надо бы туда быстренько сбегать и утопить вот эту вот вещицу, — енот покрутил перед носом мага металлической прямоугольной пластинкой чипа, — А я пока встречу дорогих гостей. С минуты на минуту должны заявиться. Если за ночь коза не вернулась, значит с утра будут искать по сигналу чипа. А он как бы тут. Хотя должен быть совсем не тут, а там. Где нас с тобой нет. Доходчиво объяснил?
Рэйс кивнул и махнул еноту рукой в сторону выхода; оставлять того в шагоходе он не собирался.
— Мудрое решение, — словно прочитав его мысли, рассмеялся енот, — Я и сам не оставил бы себя единственным охранником при таком хабаре.
— Карачун, твою мать… Ты ли это? Давненько не виделись; не завшивел еще, паскуда? — со стороны оврага, из кустов появился мускулистый тигр, и нервно подергивая кончиком хвоста, разболтанной походкой двинулся к костру.
— И тебе не кашлять, Сурик. Тоже не рад тебя видеть в здравии.
— Что забыл Брави на моей земле? — остановившись метрах в трех от костра, тигр резко перестал кривляться, и нагнув морду к земле, угрожающе прижал уши к голове, — Какого хрена ты тут ошиваешься?
— Я тут нынче по делам. Которые тебя, Сурик, ни коим боком не касаются, — невозмутимо ответил енот и неспеша отправил в пасть последний кусочек жареной козлятины.
— Еще как касаются, Ловец душ. У меня сегодня ночью пропала собственность — моя коза. Последняя чилтанская коза на всем долбаном Парготе. Сигнал ее чипа привел меня сюда, и что я тут вижу?
— И чего же ты тут видишь?
— Тебя, Карачун! И мою полусъеденную козу, висящую на дереве! — тигр аж подпрыгнул на месте от негодования.
— Сурик, вот кому ты свистишь? Байбакам степным свою хрень про последнюю козу заряжай!
— Ты. Сожрал. Мою. Козу.
— Да не ел я твою козу. Ты когда последний раз пеленг делал?
— Десять минут назад.
— Ну так сделай его еще раз.
Тигр немного повозился со своим браслетом и удивленно посмотрел на енота:
— Ничего не понимаю. Вот же остатки туши висят.
— Ну висят себе и висят… Тебе-то какое дело? И с чего ты вообще взял, что это именно твоя коза тут с горя повесилась?
— Да потому, что на этой земле нет ничьих коз, кроме моих.
— Пеленг что показывает? — невозмутимо спросил Карачун.
— Чип на северо-западе, в паре километров.
— Так и пи… шуруй туда. Не видишь, я кушаю?
— Там только болото! Она не могла туда забрести!
— Ты на меня зубами не клацай. Я конечно соболезную местной диаспоре коз. Одна из них повесилась, вторая утопилась. Чем вы тут бессловесных животных до суицида доводите? Трахаете небось их по-черному, обещая жениться, а после ночи бурной любви — бросаете?
Карачун, бросив беглый взгляд на тигра замолчал, осознав, что дальше заговаривать зубы бессмысленно; противник ждет от него вовсе не разговоров.
— Ты предсказуем, Сурик. Как обычно Третий Закон? Хорошо, я принимаю бой. Сам выйдешь, или кого вмест…
Договорить Карачун не успел, тигр будто только и ждал слов, что бой принят. Жиденький костерок между ними взорвался настоящим огненным инферно.
Рассвирепевший тигр атаковал сразу же, сквозь стену огня, но впечатавшись мордой в прозрачную стену из моментально спрессованного енотом воздуха, неуклюже опрокинулся на спину и исчез в сплошной стене ревущего пламени.