Создатели утопии. Мерцающие мосты
Шрифт:
Я обязательно сообщу тебе, если узнаю что-то новое. Будь терпимее и ни в чем себя не вини. Я это начал и мне нести эту ношу дальше. Будь уверен, мы сделаем все, что в наших силах. Верю в лучшее и дай нам силы Всевышний, чтобы мы нашли выход и обрели равновесие как в этом, так и в ином мире.
С наилучшими пожеланиями, Аарон.
Святослав захлопнул крышку ноутбука и, склонив голову, о чем-то задумался (попытался представить себе эти коварные весы). Металлические чаши, украшенные изящными, извилистыми узорами, до блеска отполированные внутри, медленно наполнялись: одна ярким светом, другая – клубящимся черным дымом. Снова появился вопрос: что делать дальше? Приевшиеся мысли вновь пролетели обшарпанным составом, вагоны которого один за другим, тут же, рассеялись в тумане безысходности и непонимания.
– Вот так-то, Рудо, – побарабанив пальцами по столу, Святослав окинул
Он прислушался. Судя по доносящимся обрывкам фраз, родители все еще обсуждали своего непутевого сына. Он обреченно посмотрел на распечатки материалов по изучаемым ныне дисциплинам и на тетради, небрежно валяющиеся на кресле. Затем взглянул на часы, которые напомнили ему о том, что на раскачку времени нет.
В голове пронеслось: «что же там обнаружили его единомышленники?»
Свят добавил уже шепотом: – он мог бы взять меня с собой!
Как бы Святослав не старался, но обуздать разгорающиеся эмоции, даже по отношению к Аарону, ему было сложно. Сидя рядом с хозяином и неуверенно поглядывая на него, Рудо склонил голову. Словно успокаивая парня, он издал то ли лай, то ли сдержанный рык.
– Знаю, – Святослав посмотрел на четвероногого союзника. – Ты понимаешь меня, друг, но, к сожалению, плана действий у нас нет, – он пожал плечами, – как и ответов.
Свят взял с полки ежедневник Аарона и в тысячный раз начал медленно переворачивать страницы. Глядя на аккуратные строки, он размышлял о вариациях смутного будущего. Иногда, его посещали странные видения. И этот раз не стал исключением. В глазах вдруг все поплыло, затем моргнул яркий свет, словно перед его лицом, на миг, зажгли огромный прожектор и тут же потушили. Картинка резко поменялась. Его голова, нехотя, запрокинулась назад, на спинку стула. Глаза начали бегать из стороны в сторону, разглядывая «иной» интерьер своей же комнаты: из-под разорванной глянцевой ткани, когда-то натянутого полотна, выглядывали обшарпанные плиты и висящие на изогнутых проводах лампы. Все это было покрыто толстым слоем серо-бурой пыли. Колыхаясь от ветра, беспардонно врывающегося в разбитое окно, полотно натяжного потолка поскрипывало, издавая мерзкий звук. Свят почувствовал резкий запах плесени и сырости, открытые участки кожи внезапно покрылись мурашками. Необъяснимая пустота и отчужденность нахлынули на юношу апатичной волной, словно он находился, одновременно, в двух местах, но гармонии его душа не ощущала ни тут, ни там. Все было ему чуждо. Тем временем, руки Святослава продолжали листать записную книжку, голова медленно вернулась в нормальное положение, а глаза с трудом сфокусировались на строчках. Он не сразу понял, что видит – на одной из последних страниц, которая ранее была чистой, вдруг появились надписи. Это были слова и, судя по цифрам, а вернее, по их написанию, координаты какого-то места (56°50’38.9"N 43°20’33.7"E). Под ними страница была разделена пополам неровной линией. С одной стороны, там была надпись: «За», с другой – «Против». Под словом «За» были вписаны несколько имен: Миф, Соня, Евграфович и Стриж. В строке «Против» только одно имя: Кирилл. Святослав еще раз пробежался глазами по строчкам, стараясь запомнить каждую их букву и кавычку. Внезапно он прищурился от солнечных лучей, льющихся сквозь потолок, мгновенно ставший прозрачным. Святослав глянул вверх на бледно-голубые, неподвижные облака. Держа в вытянутой руке записную книжку, он машинально начал водить ею из стороны в сторону, крутясь вокруг стула. Теперь он находился не в комнате, а в уютном дворе двухэтажного дома. Стены и окна строения были словно в тумане. Дальше, чем на два-три метра разглядеть ничего не удавалось: картинка смазывалась и уходила в темноту. Свят начал медленно шагать по направлению к размытой области. Его нога обо что-то ударилась, а свободная рука уперлась ладонью в горизонтальную гладкую поверхность. Проведя рукой с ежедневником из стороны в сторону, словно фонарём, он старался осветить тропу в полной тьме. Внезапно, его взору открылось видение.
– Евграфович? Алексей Евграфович! – зашептал Святослав, стараясь не закричать от радости.
Взъерошенный ученый сидел за столом и наливал чай в красную кружку, стоявшую на таком же красном блюдечке. Он с кем-то оживленно говорил, но его собеседников, к сожалению, Святославу не было видно. Вспышки белого света и, практически, неконтролируемая фокусировка глаз мешали ему разглядеть детали. Все происходило так, словно невидимая рука меняла кадры в диаскопе, находившемся внутри его головы. Резко почерневшее небо без единой звезды, вдруг, показало непроглядность искусственно созданной ночи. Металлический флюгер, прикреплённый к торцу крыши, не вращался, но неприятное поскрипывание, исходящее от него, всё – равно доносилось до ушей Свята. Выглядел флюгер своеобразно: на черных кованых перекладинах, обозначающих стрелками стороны света, сидели две плоские фигурки кошек. Внезапно, кадры щелкнули, сменив друг друга. Картинка стабилизировалась.
В кои-то веки, на лице Святослава появилась искренняя улыбка. Он попытался продвинуться
Святослав склонился над ежедневником Аарона и судорожно перелистал все страницы еще несколько раз. Он разглядывал их на просвет, потирал пальцами шершавую бумагу, но все было тщетно. Скорее всего, надписи были видны только тогда, когда «появлялся» тот мир. Еще Святослав увидел того, кто держал «там» такой же предмет, как он здесь. Никакой логике все это не поддавалось.
К подобным видениям Святослав так и не привык – к такому, вряд ли, можно было привыкнуть. Но, сегодня все было иначе – сегодня он чувствовал связь с тем миром, как никогда, прежде. Появились эти видения, кстати, не сразу. По началу, все было нормально: обычная жизнь сглаживала углы пережитого, позволяя войти в когда-то привычный ритм, но потом началось…
В отличие от прошлых видений, сегодняшнее позволило ему узреть что-то действительно стоящее. Но радость Свята граничила с отчаянием, ведь эти надписи и здравствующий Алексей Евграфович означали, что его друзья, скорее всего, живы. Координаты и некое слово в кавычках «Исгориз», могли обозначить место, где они обосновались, возможно обнаружили нечто важное. Как же он хотел увидеться и поговорить с ними!
Наскоро написав на ту же страницу и, примерно, в том же расположении привидевшиеся ему строчки, Святослав посмотрел на наблюдавшего за ним Рудо. В глазах пса было различимо непонимание и любопытство.
– Это нечто, дружок! – радостно воскликнул он, попутно нащупывая свой смартфон в кармане джинсов, небрежно висящих на подлокотнике стула. – Это невероятно! Нужно срочно сделать фото страницы и отправить его Аарону. Думаю, он оценит, ведь он поймет нас, как никто другой, – Святослав прищурился, наводя фокус, а затем сделал несколько фото.
– Готово! Вновь открыв ноутбук, он принялся писать письмо:
Приветствую вас, Аарон!
Я, наверное, уже надоел вам со всеми мыслями и расспросами? Однако, сейчас я пишу по делу. Это утро принесло мне необычное и радостное видение. Звучит странно, знаю, но глядя на вещь, которую держишь в руках, или на которую смотришь во время видения, можно увидеть, как она выглядит «там», в том мире. Как—то так… То, что я увидел, листая ваш ежедневник, можно разглядеть на фото, прикреплённом к этому письму. Я постарался воспроизвести все в точности, как увидел там. Не уверен, но чувствую, что в месте, обозначенном этими координатами, находятся Миф и те, кто с ним. Это прозвучит дико, но я видел незнакомый мне двор и часть дома. А еще я видел Евграфовича. Он держал ваш ежедневник в одной руке, а другой наливал себе чай. Все происходило по-настоящему, я чувствовал это каждой клеткой! Кстати, интересное название – «Исгориз». Как думаете, что это может быть? Ответьте, пожалуйста, как можно скорее, а лучше – позвоните мне. На связи!
Натянув футболку и джинсы, Свят посмотрел на Рудо светящимися от азарта глазами. Он понимал, что верный пес хочет, чтобы с ним погуляли, но это дело было решено немного отложить. Сердце Святослава до сих пор бешено колотилось, а мозг пытался понять, что делать с полученной информацией.
– Нужно сделать пару дел и проветрить голову! Так и сделаю, – Святослав накинул на плечо рюкзак и на цыпочках прошел в коридор.
Наскоро обувшись, он молча выбежал на улицу.
– Привет, маленький северный город, – проговорил Святослав без, какого-либо, энтузиазма. – Знаешь, твоя реплика практически разрушена природными явлениями, но это там… – закусив нижнюю губу и глядя в серое небо, он несколько раз кивнул, соглашаясь с самим собой в том, что этот город еще живет, не погрязнув в ураганах и пустоте.
Если не брать в расчет участившиеся случаи исчезновения людей, то все остальное находилось на своих привычных местах: машины неслись по дороге, расположенной рядом с домом; прохожие куда-то торопились, а солнце лениво освещало обычные, бело-серые облака. Тем не менее, изменения были – произошли они совсем недавно. Напротив дома, в котором жил Святослав и его семья, на краю небольшого парка, под мостом установили постамент, посвященный «пропавшим». Конструкция отдаленно напоминала доску объявлений, только эта доска была электронной. Жидкокристаллическую плоскость, диагональ которой была около пятидесяти дюймов, обрамляла широкая металлическая рамка, украшенная объемными фигурками обнимающихся людей с одной стороны и выпуклыми ликами, немного напоминающими грустные театральные маски, с другой. Монолитная подставка была исполнена в виде двух пирамид, соприкасавшихся острыми верхушками – что-то вроде символического изображения угловатых песочных часов. В отличие от фигурной рамки, их поверхность была глянцевой, почти зеркальной. В основании нижней пирамиды находились встроенные декоративные фонарики для подсветки. В верхней части были сделаны специальные отверстия для размещения свечей. Странно, но это оказалось правильным решением, судя по появляющимся горящим огонькам, которые, чаще всего, тушил безжалостный ветер.