Созвездие Козлотура
Шрифт:
Так тихо, что кажется — на плантации пусто. Но вот у самой дороги мелькнула широкополая шляпа сборщицы, а там белый платок, а там еще кто-то в красном.
— Как дела, Гогола? — окликнул агроном широкополую шляпу.
Она обернулась в нашу сторону.
— Двадцать кило с утра, — сказала девушка, на миг приподняв худенькое миловидное лицо.
— Ай, молодец Гогола! — крикнул председатель радостно.
Агроном с удовольствием засопел.
Девушка гибко склоняется над чайным кустом. Пальцы рук легкими, как бы ласкающими движениями скользят
Она медленно продвигается вдоль ряда. К поясу, слегка оттягивая его, привязана корзина. Движения рук от куста к корзине, от куста к корзине. Иногда она наклоняется и выдергивает из кустов стебель сорняка. На руках перчатки с прорезями для пальцев, вроде тех, что носят зимой кондукторши в Москве.
Зной, марево и упорная тихая работа почти невидимых сборщиц. Вид чайных плантаций оживляет председателя.
— Ай, молодец Гогола, Гогола, — напевает он с удовольствием.
Рядом, посапывая, шагает агроном.
— Вот про Гоголу запишите, все скажу, — говорит председатель. — За лето тысячу восемьсот килограммов собрала, почти две тонны.
Но теперь мне не хочется записывать, да и задание у меня совсем другое.
— В другой раз, — говорю я. — А вас давно объединили?
— Не говори, дорогой, нищих примкнули, — говорит он брезгливо и добавляет: — Конечно, хорошее мероприятие, но не для нашего колхоза: у них табак, у нас чай. Я готов лучше десять козлотуров воспитать, чем иметь дело с ними.
— Ай, молодец Гогола, Гогола, — напевает он, пытаясь вернуть хорошее настроение, но, видно, не получается. — Нищие! — сплевывает он с отвращением и замолкает.
Мы подошли к ферме. Рядом с большим пустым коровником был расположен летний загон, отгороженный плетнем. К нему примыкал загон поменьше, там и сидел козлотур.
Мы подошли к загону. Я с любопытством стал оглядывать знаменитое животное. Козлотур сидел под легким брезентовым навесом. Увидев нас, он перестал жевать жвачку и уставился розовыми немигающими глазами. Потом он встал и потянулся, выпятив мощную грудь. Это было действительно довольно крупное животное с непомерно тяжелыми рогами, по форме напоминавшими хорошо выращенные казацкие усы.
— Он себя хорошо чувствует, только наших коз не любит, — сказал председатель.
— Как не любит?
— Не гуляет, — пояснил председатель, — у нас климат влажный. Он привык к горам.
— А вы что, его огурцами кормите? — спросил я и испугался, вспомнив, что про огурцы он говорил по-абхазски. Но председатель, слава Богу, ничего не заметил.
— Что вы, — сказал он, — мы ему даем полный рацион. Огурцы — это проходит как местная инициатива.
Председатель просунул руку в загон и поманил козлотура. Козлотур теперь уставился на его руку и стоял неподвижно, как изваяние.
Подъехал шофер. Он вышел из машины с плотно оттопыренными карманами. Агроном опустился под изгородью загона и тут же задремал в ее короткой тени. Председатель взял у шофера огурец и вытянул руку над забором. Козлотур встрепенулся и уставился на огурец. Потом он медленно, как загипнотизированный, двинулся на него. Когда он вплотную подошел к изгороди, председатель поднял руку так, чтобы козлотур не смог достать огурец с той стороны. Козлотур привстал на задние ноги и, упершись передними в изгородь, вытянул шею, но председатель еще выше поднял огурец. Тогда козлотур одним легким звериным рывком перебросился через изгородь и чуть не свалился на голову агронома. Тот слегка приоткрыл глаза и снова задремал.
— Исключительная прыгучесть, — важно сказал председатель и отдал огурец козлотуру.
Тот завозился над ним, выскалив большие желтые резцы. Он возился с ним с таким же нервным нетерпением, с каким кошка возится с пузырьком из-под валерьянки.
— Зайди теперь с той стороны, — сказал председатель шоферу.
Валико, кряхтя, стал перелезать через изгородь. Из карманов у него посыпались огурцы. Козлотур ринулся было к ним, но председатель отогнал его и поднял их. Шофер с той стороны загона поманил козлотура огурцом. Председатель подал мне один огурец и надкусил другой, слегка обтерев его о рукав.
— Весь скот у нас на альпийских лугах, — сказал председатель, чмокая огурцом, — для него оставили десять лучших коз, но ничего не получается.
Козлотур опять стал передними ногами на изгородь и, не дотянувшись до огурца, еще более великолепным прыжком перебросился в загон. Шофер поднял над головой огурец. Козлотур замер перед ним, глядя на огурец розовыми дикими глазами. Потом подпрыгнул и, выдернув из руки шофера огурец, рухнул на землю.
— Чуть пальцы не отгрыз, — сказал шофер и, вынув из кармана еще один огурец, надкусил его.
Теперь все мы ели по огурцу, кроме агронома. Он все еще дремал, прислонившись к изгороди.
— Эй, — крикнул председатель, — может, очнешься, — и бросил ему огурец.
Агроном открыл глаза и взял огурец. Лениво очистил его о свой полотняный китель, но, не дотянув до рта, почему-то передумал есть и вложил огурец в карман кителя. Снова задремал.
К загону подошли девочка и мальчик лет по восьми. Девочка, как ребенка, держала на руке большой свежий кукурузный початок в зеленой кожуре, с еще не высохшей косичкой.
— Сейчас козлотур будет драться, — сказал мальчик.
— Пойдем домой, — сказала девочка.
— Посмотрим, как будет драться, а потом пойдем, — сказал мальчик рассудительно.
— Попробуй впусти коз, — сказал председатель.
Шофер пересек загон и, открыв дверцу-плетенку, вошел в большой загон. Я только теперь заметил, что в углу загона, сбившись в кучу, дремали козы.
— Хейт, хейт! — прикрикнул на них Валико и стал сгонять с места.
Козы неохотно поднялись. Козлотур тревожно вздернул голову и стал принюхиваться к тому, что происходит в загоне.