Созвездие он-лайн неверности
Шрифт:
Время летело незаметно. В 23.30 музыкальный фонтан погас и затих, и только шум воды по-прежнему напоминал, что мы гуляем по городскому парку Одессы. Я шла, обеими руками обнимая большого плюшевого мишку, которого купил мне Люсьен в магазинчике сувениров, разместившегося на первом этаже четырехэтажного здания гостиницы «Пассаж». Люсьен нежно придерживал меня за талию, и мы, мило беседуя об одесских достопримечательностях, направлялись к лифту. Над нами сквозь прозрачную стеклянную крышу светила печальная и одинокая луна, такая же низкая, как и вчера над мостом Поцелуев.
Коротким эпизодом Молчания неловкие моментыНомер Люсьена был ближе к лифту. Но мы даже не остановились у его двери. Хотя мы на словах ни о чем и не договаривались, но в руках Люсьена был пакет с фруктами, конфетами и бутылкой одесской «Массандры», которую еще предстояло продегустировать в романтичной обстановке. И мы пошли ко мне.
Лишь только за нами захлопнулась дверь, как теплый желто-персиковый мишка мягко опустился в кресло, и вместо игрушки я обняла своего творческого спутника. Я смотрела в его глаза, кончиками пальцев поглаживая по выступающей щетине, по контуру упругих красивой формы губ, целующих мои пальцы. Люсьен делал тоже самое. Он как скульптор, гладил мои щеки, подбородок, губы, словно хотел запомнить пропорции моего лица, чтобы воссоздать мою молчаливую гипсовую копию. Потом горячий поцелуй закрыл мне глаза, а руки нетерпеливо расстегивали неподдающиеся пуговицы белой рубашки. Пиджак укрыл медвежонка, но тот вовсе не думал спать, продолжая подглядывать круглыми черными глазищами до тех пор, пока его не накрыло с головой ворохом осенних листьев с моего нарядного костюма. Туда же я бросила и рубашку Люсьена, и черный бюстгальтер птицей опустился сверху. Вскоре мы утопали в водовороте желаний бурлящего океана сладострастного запрета.
Капельки пота струйками стекали по мужественной груди, квадратикам твердого рельефа сексуального подтянутого живота. Запах фиалок и мускатного ореха улетучился, в воздухе пахло сексом с настоящим мужчиной, готовым пойти на все лишь бы оставить о себе незабываемые воспоминания. Как Аполлон, высокий, стройный, молодой! Божественный! Он взял меня на руки и понес в ванную. Его обнаженный торс не оставил бы равнодушной не одну женщину. И пусть говорят – мы любим ушами, а я люблю и ушами, и глазами, и каждой клеточкой кожи!
Шумела воды, смывая следы страсти, и побуждая к новым порывам несдержанных чувств. Люсьен прижимал меня к мокрому торсу, скользкому и гладкому, красивому и безупречному. Его буйные поцелуи покрывали нежную кожу, оставляя красные следы. Глаза, обезумевшие от вожделения, горели диким манящим светом, а руки то трепетно ласкали грудь, то сползали всёохватывающими змеями всё ниже и ниже. Высвободившись на секунду из цепких объятий, я потянулась за флакончиком геля для душа. Люсьен намочил мочалку, и пахучая пена соблазнительными потоками омыла наши разогретые тела. В ответ на потрясающие французские поцелуи, я обвила его спину руками. Люсьен сильными руками сжимал мои бедра, интенсивно поглаживая и массируя тугую эластичную кожу. Приподнятой ногой я обхватила его стан, закрывая глаза от блаженства. Его губы продолжали дарить мне неизмеримое удовольствие, и лишь шум воды заглушал сластолюбивые вздохи.
Люсьен неожиданно остановился и, переступив через край ванны, закрыл воду. Он смотрел на меня с восхищением, а я на него, как на статую Аполлону, у которой вместо плаща красовалось на плечах розовое полотенце. Люсьен протянул мне руки, и как только я стала с ним на один коврик, он поднял меня на руки и понес на кровать. Нежно опустив на скомканное покрывало, мой божественный любовник покрыл все мое тело поцелуями, начиная от мокрых волос, заканчивая кончиками пальцев на ногах…
Глава 7
Не помню, сколько у меня было любовников.
Меня никогда не интересовал счет, а только игра.
Мэй Уэст (1893-1980).
Утром я проснулась от ощущения тяжелой руки, сковывающей движения. Осторожно высвободившись из плена, я любовалась спящим поэтом и деканом географического факультета киевского национального университета имени Т.Шевченко – Люсьеном Дюжесиль.
Он сладко спал. Вдох. Выдох. Вдох. Губы улыбались даже во сне, чувственные и нежные. Мой спящий принц, укравший сердце и подаривший взамен безбрежный океан любви, сказочное волшебство и незабываемые эмоции, был прекрасен и телом, душой. Льняные пряди беспорядочно спадали на гладкий лоб. Кончиками пальцев я коснулась переносицы, провела по шелковым бровям, при этом его густые ресницы лишь слегка вздрогнули. Мой нежный принц, мой бог, мой лев – котенок!
И словно вся вселенная вращалась вокруг нас, Люсьен – мое солнце, я его огонь, а за стенами номера космический вакуум и черное бесконечное пространство. Мы еще вместе, на одной кровати, под одним одеялом, и все остальное совсем неважно. Я гнала прочь мысли об измене, заставляла совесть отключиться, убеждая себя, что ради такого мужчины можно отклониться от моральных норм, которые уже давно почти никто не соблюдает. Но я не знала, как измениться моя жизнь после этого романа и, заглядывая в будущее, пыталась предугадать, догадается ли Паулин о моих любовных похождениях. Или он уже знает больше, чем надо?
На столике стояли бокалы с недопитым вином, отражая утренний свет, заполняющий комнату сквозь не зашторенные прямоугольники гостиничных окон. Нужно было собираться в дорогу. Как раз зазвенел будильник, и Люсьен сразу же проснулся, открывая серые выразительные глаза.
— Валенсия, – он неловко приподнялся, упершись локтем в подушку. Недолгое молчание, и лишь глаза говорили за нас, нежные прикосновения и поцелуй, легкий, как дуновение ветра в тихую летнюю ночь, горячий, как огонь на поверхности солнца. – Я не хочу с тобой прощаться.
— Тс-с, давай не будем о грустном.
— Я буду звонить, писать, – он сжимал в ладонях мою руку, покрывая нежными поцелуями. – Я буду думать о тебе, и ждать новой встречи.
— Я отвечу на все твои письма и звонки, только не звони по вечерам, иначе мне придется каждый раз искать оправдания перед мужем. А встретиться мы сможем 10 июля в Моршине на всеукраинском фестивале русской поэзии.
— Но сегодня только 8 апреля, – его взгляд сразу погрустнел, – два месяца в ожидании очередной встречи будут тянуться вечностью. Может, мы все-таки сможем увидится раньше? – его глаза блеснули озорными огоньками, а сильные руки нежно прижали меня к груди.