Созвездие Силвана. Триады
Шрифт:
***
Утром глаза совершенно не продирались. Вот как закрылись на сон в пару часов, так и всё — с концами. Открываться не хотели напрочь. Я поначалу даже испугалась — вдруг забыла и снова не сняла свою пандо-маску? Потом, правда, вспомнила в подробностях прошедший день и особенно вечер…
С Дронгом мы тогда засиделись надолго. Тем для разговоров оказалось действительно много. И не всегда для меня приятных.
Первая неприятность для меня заключалась в том, что братец самолично, на правах старшего родственника решил заняться восстановлением моего доброго имени в местном серпентарии. Не смертельно, конечно, но почувствовала себя в какой-то степени первоклашкой, за которую старший брат с сакраментальным «ай-я-яй так делать!» чистит морды великовозрастным обидчикам из старшего класса.
Вторая — повысившийся уровень контроля и мозгоедства. Я на своей «не женской работе» подвергаюсь «неоправданному риску», а в нынешние непростые времена — так тем более. Потому меня было решено сторожить. Ночью, сидя в моей собственной квартире, этим должен был заниматься лично сам братец, который под это дело даже выпросил себе отпуск на работе. Днем же почетную охранную миссию должны были исполнять два амбала, присланные к утру Большой Ма.
В общем, прощайте свободное существование и личная жизнь! С Фамиром нам теперь не скоро удастся вместе… мм… скажем так — расслабиться в компании друг друга.
Так что после того, как я все-таки смогла уложить братца спать в отведенной ему спальне, сна не было ни в одном глазу. Мысли в голове танцевали канкан и успокаиваться не спешили. Потому я, не придумав ничего лучшего для упорядочивания свалившихся на меня новостей, решила последовать изначальному плану и полезла в сеть — сверять данные, полученные от друга-улийца, и те, что мне дала беседа с подозреваемым по другому делу, незабвенным Феодором Пыткиным.
Как и ожидалось, все подтвердилось. Адрес оказался одним и тем же, так что присутствие в тех краях Теора Рха какое-то время — уже не просто мои догадки и смутные предположения, а почти установленный факт. Осталось только съездить в то место, сделать копии с камер видеонаблюдения, опросить служащих и… если повезет, узнать, с кем же он там встречался. Возможно, даже выйти на след потенциального кандидата в убийцы…
И вот теперь, после почти бессонной ночи (прикорнуть удалось совсем немного) я, с трудом открыв глаза, побрела вниз, на кухню — все же присутствие в доме мужчины, тем более родственника, обязывает приготовить ему сносный завтрак. А уж учитывая специфику тэнквартского организма…
Заняться готовкой стоило также и потому, что сытый Дронг — подобревший Дронг. А значит, шансы на уменьшение дневной охраны, что должна быть под моими дверьми уже через час, хотя бы на одного человека. То есть тэнкварта.
Неожиданно взорвавший тишину звонкими переливами комм заставил ускориться. Устройство я по недоумию оставила в кухне, на темно-серого, почти графитового цвета, камне столешницы, и теперь комм отчетливо там разрывался от нетерпения, чтобы хоть кто-то поскорее ответил. И видимо, делал это давно — первичный период передачи сигнала на низких частотах закончился.
Отвечать перехотелось сразу, как только посмотрела на номер вызывающего. Уорк собственной персоной. Причем, это уже не первая его попытка связаться. Судя по списку пропущенных звонков, отметиться успел еще и шеф — раз так пять. Беру свои слова обратно — все-таки хорошо, что я оставила комм здесь, иначе бы не видеть мне даже той малой части сна, как своих ушей без зеркала.
Что ж им так рано не спится? Вряд ли совесть замучила, так что их интерес ко мне наверняка как-то связан с моим расследованием.
Ну, положим, бывшего напарника я в упор не вижу и обращать на него внимание не буду. Вопрос в другом — могу ли я так же игнорировать собственное начальство? Даже несмотря на то, что оно меня натурально… скажем прямо, фактически послало… в свободное плавание, культурно выражаясь.
Уорк ко мне так и не дозвонился, а вот шеф…
— Доброго утра, Гонзалес, — я вся же не рискнула открыто проигнорировать Приса Гота.
— Доброго, шеф, — одновременно помешивала на большой плоской сковороде свежую печень со специями и с обжаренными до золотистой корочки колечками лука, пытаясь сообразить, как аккуратнее задать свой вопрос…
Этого делать не пришлось — начальство само этим утром терпением не отличалось.
— Позволь узнать, шериф, с какой радости ты устроила этот цирк? — мужчина разве что только огнем не плевался на том конце связи, — Зачем к задержанному мелкому воришке был применен протокол содержания «пять-А»?
— На то были свои причины, шеф, — теперь я уже спокойно и безмятежно занималась своими делами — он так ни о чем и не догадался, — вскрылись новые обстоятельства, требующие условий особого содержания задержанного.
— И что же это за обстоятельства, — тем временем бушевал тот, — что они требуют от тебя проявить недоверие к своему отделу?!
Промолчала. В большей степени потому, что на такой откровенно неуместный вопрос даже отвечать не захотела. Ну и чтобы он сам вспомнил, о каком доверии к «своему» отделу он может говорить.
Видимо, дошло, потому как тишина повисла и с той стороны. Ненадолго, правда:
— Гонзалес, я требую отменить протокол и предоставить мне через полчаса полный отчет о проведенном вчера расследовании по делу о воровстве, в котором, я так понимаю, признался задержанный. И молись всем Силам, чтобы причины для сокрытия информации от меня у тебя были действительно серьезные!
Кажется, свое место работы я покину даже раньше, чем предполагалось. Выход один — идти ва-банк. Если сегодня не предоставлю истинного убийцу и не докажу его виновность, то завтра уже буду совершенно свободна вообще от каких-либо дел.
Нет, я еще не забыла о своих планах уйти из этого опостылевшего места, где сотрудников оценивают не по качеству и уровню выполненной работы, а руководствуясь исключительно домыслами и влиянием собственного менталитета (что бы мне там ни пытался доказать брат, традиции — одно, но и свою голову на плечах иметь надо).
Просто одно дело — уйти красиво, громко хлопнув дверью. На пике, так сказать. И совсем другое — быть выгнанной за несоответствие. Нет, это не тщеславие — голый расчет. Мне еще на новом месте устраиваться, и повтора сложившейся здесь ситуации я не хотела. В нашей среде — как в маленьком городке: все друг друга знают. И то, что обо мне постараются навести справки — не вопрос. Пусть сразу знают о моих зубках и не будут идти на поводу у слухов.