Спартакиада для варваров
Шрифт:
– Да черти вас забери! – послышалось рычание Езенграса. – Я только установил новый стол и нанял новую секретаршу! Прежняя так заикалась, что посетители часами не могли понять – на месте я или ушел. И опаздывали на занятия. Хотя… новая еще сгодится. Лети, Мардифа! Лети!
При этих словах ректора его новая секретарша – таллинка с серебристыми волосами – вылетела из окна, крепко держась за штангу.
За это время неутомимый владелец снаряда успел выполнить еще много удивительных трюков. Он напрыгал с двадцать сальто, ловко перемахивая через все наше «ополчение». А если не хватало высоты – отталкивался
– Да ла-адно вам! – усмехнулся Бурбурусс, вытаскивая цветок из уха. – Олимпийцам вообще надевали на голову приправы! Да-да! Короны из приправ! И делали это, дабы проверить их моральную устойчивость к бабским украшениям. Кто заплакал – тот и баба.
Тем временем невозмутимый «штангист» встал и понесся дальше. После очередной серии чудо-сальто на многих ополченцах остались только нижние части гардероба. И те, изрядно потрепанные, зачастую висели на соплях – на нитках или ремнях.
Все остальное болталось в руках «штангиста», как флаги. Парень шустро приземлился, поймал «снаряд», стряхнул с него Мардифу и гордо выпрямился.
Ненадолго вокруг поплыла удивленная тишина. Даже Вархар с Бурбуруссом только сглатывали и моргали.
Наконец, любимый нашелся первым:
– И что это был за вид спорта?
– Художества в тяжелой атлетике! – отрапортовал «штангист». – А что, разве с таким снарядом нельзя?
– М-м-м… Ты сейчас про чужую одежду или штангу? – не выдержала я, и толпа спортсменов взорвалась хохотом. Я давно привыкла к тому, что любые выражения эмоций студентов и сотрудников Академии заканчивались для меня легкой контузией и недолгой глухотой. Поэтому удар по барабанным перепонкам восприняла стоически. В отличие от новенькой – Мардифы. Говорят, она недавно прибыла к нам и еще не до конца хлебнула специфики вуза. Таллинка бешено моргала, усиленно прочищала уши и смотрела на художника по тяжелой атлетике с нескрываемым ужасом.
– А мне нравится! – гаркнул Бурбурусс. – Подорвем их одежду к чертям! Тьфу ты! Надежду, надежду на победу!
– И командный дух! – подсказал художник по тяжелой атлетике. – Подорвем.
– Дух будет тот еще, – проворчала Мардифа, морща нос. – Когда перед тобой машут такими потными тряпками… весь командный дух попадает в воздух…
Вархар пожал плечами, Генерал хмыкнул, а штангист произнес:
– Дык… Так и должно быть. Нет разве? Сколько себя помню, все время слышал про важность поддержания спортивного духа на состязаниях.
Дальше все пошло не менее весело.
Я только успевала следить за демонстрацией силы и мужества наших студентов, независимо от пола.
Диски облетали вокруг Академии и возвращались к хозяевам как бумеранги, перед этим срубив несколько деревьев. Ядра не возвращались, приземляясь чаще всего на крышу или на чью-то бедовую
Сальфы на улице не показывались. Насколько я поняла, благоразумно решили воздержаться от променадов на свежем воздухе и передвигались лишь по переходам между корпусами. Таллины тоже.
Исключая, конечно же, тех, кто решил поучаствовать в Спартакиаде в качестве «новобранцев». Слов «спортсмен», «атлет» в обиходе Генерала не было вовсе, а Вархар окликал студентов не иначе как «Эй, ты!».
Выбирали Бурбурусс и Вархар молниеносно и по одним им понятным критериям.
– Годен! Не годен! Годен! Не годен!.. – разносилось по всей Академии.
Кто-то мог подумать, что это не проверка спортивных достижений, не набор в команду по Спартакиаде, а очень странное гадание. Зато очередь быстро рассасывалась.
Не прошло и часа, как перед нами выстроилась всего-навсего толпа, а не хвостатая армия варваров, захватившая почти все окрестные дорожки и газоны.
Вархар вызвал одну из скандрин, и я поняла, что еще не все повидала, несмотря на многие месяцы преподавания в Академии.
Вместо одной девушки к нам подошли семеро. Все, как одна, сложенные как древнегреческие боги, вот именно боги, а не богини, и одетые почти так же. В крохотные шортики и то ли бюстгальтеры, то ли топики. Скандрины выстроились в шеренгу напротив Вархара и Бурбурусса и застыли как вкопанные.
Любимый не растерялся – вскинул бровь и спросил:
– Какой вид спорта?
– Прыжки с шестой! – отрапортовала та самая скандрина, которую он вызвал.
Генерал оторвался от созерцания «команды по фигурному плаванию». Мрагулки выстроились в ряд в купальниках, больше похожих на мини-бикини, крутили внушительными ягодицами и по-цыгански трясли грудью.
– Вот вам фигуры! – объявила одна. – А плавать мы не умеем!
Бурбурусс даже не хохотнул, пожал плечами, окинул «фигуры» еще раз и кивнул:
– Научим! Годны! Прыжки с чем? – уточнил он у шеренги из семи скандрин.
– С шестой! – выпалила все та же девушка.
Схватила последнюю скандрину из ряда, замахнулась, поставила ее на ноги, словно шест, прыгнула и полетела…
Вархар успел только сказать: «Ой». Бурбурусс втянул щеки.
Из кабинета ректора на весь вуз разнеслось:
– Да что же такое-то! Это седьмой за сегодня стол! И вторая секретарша! В конце-то концов! В Академии тысячи окон! Чего вам у меня, медом намазано?
В окно голубем вылетела прыгунья с шестой на обломках стола, словно на диковинном летучем плоту. Пронеслась над нашими головами и смачно врезалась в дерево. Ствол, толщиной с академическую башню, покачнулся и начал заваливаться на площадку, где выстроилась сборная.
Генерал подскочил с одной стороны, Вархар с другой, самые высокие «бойцы» выбросили вверх руки, и дерево мягко на них улеглось.
– А это будет талисманом нашей команды! – гордо объявил Вархар, подбрасывая многометровое дерево в воздух как большую пуховую подушку.