Спартанец

Живой Алексей Я.

– Нет, совсем не выгодно, – обескуражил его Механид. – Ты же знаешь, периеки свободны и ленивы, а законы против роскоши, завещанные нам великим Ликургом, запрещают спартанцам наживаться даже на илотах [32] . Но зато отец стал близок к царскому дому Эврипонтидов и вскоре был избран в Герусию, что обеспечило ему пожизненный почет и уважение сограждан.

«Интересно, – удивился вдруг захотевший пить Тарас, заметив неподалеку скалу, из которой бил источник, – они тут что – за один почет и уважение сражаются? А зарплата? А деньги? Я думал, у спартанцев с их хваленой армией в стране вся знать ест и спит на золоте. А тут даже эфоры ходят в чем попало, а цари с чиновниками не могут набить себе карманы ворованным золотом. Что им там завещал этот Ликург? [33] И кто это вообще такой?»

32

Согласно

законам Ликурга илоты в определенном количестве были прикреплены к земельному участку, переданному каждому гражданину Спарты в пожизненную аренду. Участок был равного размера у всех граждан. Даже полноправный спартанец не мог продать ни землю, увеличив ее надел, ни илотов, которые считались государственной собственностью. Хотя попытки обойти закон все же случались. Размер дохода, который илоты должны были обеспечивать своему хозяину, был строго лимитирован, и ни один хозяин не мог требовать от них работать больше. Он получал только необходимый для поддержания безбедного существования доход. Излишки, которые получали илоты, работая сверх нормы, они могли оставлять себе. Не редкой была ситуация, когда раб был богаче своего хозяина. Торговли как таковой в стране не было. Роскошь и накопительство осуждалось.

33

Ликург – полулегендарная личность, которому приписывается введение новых суровых законов, с которого началось отмежевание Спарты от стиля жизни остальных греков. К 676 году до н. э. относится «Большая Ретра» – самый ранний документ архаической Греции, условно содержащий запись Законов Ликурга. До этого времени Спарта не сильно отличалась от остальных греческих полисов, но уже к V—IV веку до н. э. она превратилась в «военный лагерь».

Согласно Плутарху, Ликург изменил не просто отдельные законы, а преобразовал все государственное устройство и внедрил в общество совершенно иной образ жизни. Он осуществил передел земли, чтобы добиться всеобщего равенства граждан (не зря спартанцев называли гомеями – т. е равными), и наделил каждого из них равным участком земли, чтобы изгнать зависть, злобу и роскошь, а также богатство и бедность. Ликург «изгнал» деньги. Он вывел из употребления всю золотую и серебряную монету, запретил «бесполезные» ремесла и торговлю. С его именем связана и система спартанского воспитания. Воспитательный процесс был непрерывным и продолжался даже в зрелые годы

– Да, а вот у моего отца так не вышло, – произнес провокационную фразу Тарас, в надежде пролить свет на «свое» происхождение, и она вдруг сработала, – не повезло.

– Как же не повезло? – удивился Механид, чуть замедляя шаг. – Ведь твой отец Поликарх тоже член Герусии и очень уважаемый гражданин Спарты. А в молодости он был великим воином. Ты должен гордиться своим отцом.

– Да я горжусь, – пробормотал ошарашенный Тарас, – горжусь.

Также заметив источник у дороги, Механид остановился, чтобы утолить жажду. А потом присел рядом, рассматривая окрестные виды. Похоже, он не слишком торопился домой. Тарас, не знавший, долго ли еще идти, занервничал. Но уточнять не стал, чтобы снова не попасть впросак.

– Я буду дома уже к обеду, – вдруг заявил Механид, словно прочитал мысли попутчика, – а ты и того раньше. Ведь твое имение ближе, хоть и чуть в стороне от дороги.

Напившись прохладной воды, он умылся и вытер ладонью влажное лицо.

– Твоему отцу повезло даже больше, чем моему. Он наследовал имение в северной части земель, примыкающих к городу. Там хорошие земли, – снова заговорил Механид. – А потом, когда умерла твоя достойная мать, он смог соединить участки и теперь у него больше земли, чем у нас.

– Но зато он не дружит с царями и не следит за дорогами по их поручению, – пошел ва-банк Тарас, окрыленный первым успехом.

– Как это не дружит? – удивился Механид, вставая и снова выходя на мощенную дорогу. – Мой отец рассказывал, что геронт Поликарх уже давно ходит в друзьях царя Леонида из рода Агиадов. Часто бывает у него дома и даже на сесситиях [34] сидит возле него.

– На каких сесситиях? – не понял Тарас, услышав странное слово.

– Не торопись, – сообщил ему мудрый не по годам Механид. – Нам с тобой, Гисандр, еще доведется провести там немало времени.

34

Сесситии – общественные трапезы. Не один спартанец, включая царя, не имел права обедать дома. Это делалось в воспитательных целях, чтобы спартанец всегда ощущал себя частью коллектива.

Напившись воды, попутчики вновь бодро зашагали по каменным плитам. Тарас молча переваривал услышанное. Дорога, ведущая в сторону столицы, долгое время казалась пустынной. Лишь

спустя почти два часа, прошедших с момента выхода из лагеря, со стороны Спарты показалось несколько повозок, запряженных быками.

– Леонид? – вдруг, словно очнувшись, переспросил Тарас, рассеянно вперив взгляд в приближавшиеся повозки. – Это не тот, который погиб у Фермопил, сражаясь с персами?

– Почему погиб? – даже остановился от неожиданности Механид. – Царь Леонид жив и чувствует себя прекрасно. Я видел его вместе с царицей Горго на прошлогоднем празднике в честь Артемиды. Уверен, мы скоро увидим его и на этом. Битву при Марафоне, которая была уже давно, афинцы выиграли без нас. С тех пор с персами войны нет, они зализывают раны. Ты что-то перепутал, Гисандр.

– Да, конечно, – кивнул Тарас, – конечно, перепутал. Это я от жары.

«Это что же получается, – вдруг всплыли из памяти ошарашенного Тараса кое-какие даты, – Леонид – единственный царь, которого я знаю из кино про триста спартанцев, жив-здоров? А я угодил в Спарту незадолго до фермопильского сражения, о котором здесь еще никто ни сном ни духом? В каком году оно там произошло, в четыреста девяностом. Нет, кажется, позже – в четыреста восьмидесятом до Рождества Христова по нашему стилю. А сейчас, значит, он еще не наступил. Во, блин, „повезло“».

Долгое время Тарас брел, ничего больше не спрашивая у своего попутчика. Дорога шла вдоль Эврота, изредка отклоняясь в глубь побережья на пару километров, но затем снова возвращаясь к нему. Блестящая на солнце лента реки часто пропадала за холмами, меж которых по обоим берегам тянулись распаханные поля, где росли какие-то малознакомые Тарасу злаки. На полях, под лучами палящего солнца, работали илоты в одних набедренных повязках. Часто попадались стада коз и овец.

Скоро молодые спартанцы поравнялись с повозками, которые были доверху нагружены огромными кувшинами, лежавшими на сене. Управляли небольшим караваном из пяти возов какие-то крестьяне, но ни Механид, ни тем более Тарас не стали их расспрашивать о том, куда и зачем они едут. «Был бы здесь Деметрий, – мысленно усмехнулся Тарас, прищурившись на солнце, быстро взбиравшееся на свободный от облаков небосклон, – обязательно докопался бы».

Механид тоже молча передвигался вперед, словно умел только отвечать на вопросы, а не задавать их. Да и что он мог спросить у Тараса? А вот спецназовца все больше распирало от любопытства, особенно после того, как он узнал, что его «мать» умерла, а он является наследником большого участка земли, наверняка с прикрепленными к ней рабами. «Это что же получается, – осторожно размышлял Тарас, складывая из кубиков информации новую картину, – я теперь рабовладелец, а папаша у меня член совета старейшин и друг царя. Интересно, я один наследник или есть братья и сестры?» Но об этом он решил пока не спрашивать. Сам скоро узнает.

Так в молчании, которое никого из них не напрягало, оба молодых спартанца прошагали километров десять в быстром темпе. За это время им попалось лишь несколько периекских повозок и отряд из тридцати воинов в полном вооружении, следовавший из Спарты в Амиклы, между которыми как раз и находился лагерь эфебов.

Поравнявшись с отрядом спартанцев, парни ненадолго остановились, ожидая расспросов, – здесь было принято всем встречным старшим по возрасту допрашивать молодежь, куда она следует, – но командир воинов не обратил на них никакого внимания. Отряд проследовал на юг, а Тарас, обернувшись, еще некоторое время рассматривал доспехи солдат: кожаные панцири с нашитыми сверху металлическими пластинами, отливавшими медью, сандалии, искусно выкованные наколенники, округлые шлемы с гребнями из красных перьев, закрывавшие почти все лицо, – видны были только глаза и рот воинов, – мечи в ножнах и красные плащи. За ними следовал отряд из оруженосцев, тащивших за своими хозяевами копья и круглые медные щиты.

– Скоро и мы такие доспехи получим, – проговорил Тарас вслух, проводив взглядом отряд спартанцев.

– Да, – подтвердил Механид, также с восхищением взиравший на прошествовавших мимо воинов, – только для начала надо бы победить в гимнопедиях [35] и пройти экзамен в храме Артемиды.

Информация о гимнопедиях его пока не сильно заботила, это были какие-то гимнастические и музыкальные соревнования в честь Аполлона. В этом деле Тарас уже был не из последних среди эфебов, – не зря же его наградили увольнительной на сутки, – и он даже надеялся что-нибудь выиграть. Но при слове экзамен Тарас сморщился, вспоминая, что его ждет еще одна порка, только она может оказаться последней – ведь пороть будут не до заката, а до тех пор, пока вытерпишь. Особо терпеливых могут и насмерть запороть. В лагере поговаривали, что такое случается не так уж редко. И Тарас в эти слухи верил. На себе он уже частично испытал местное образование.

35

Гимнопедии – спартанские праздники в честь Аполлона.