Спасатель
Шрифт:
Проводить весь день на плацу мне, конечно, не приходилось, ибо и других забот хватало. Надо всех накормить — и дружинников, и эвакуированных городецких гражданских; проследить, чтобы щитники да кузнецы вовремя чинили вооружение; убедиться, что коням всего дали вдоволь да пускали гулять по городу хотя бы на часок. Баню опять-таки всем каждый день следовало топить. Живем-то в тесноте и скученности, а смерды вообще в хлевах вместе со скотиной. Хорошо еще, что дров по моему совету наготовили изрядно. И конечно, нужно следить за настроением личного состава. Кто-то излишне горяч и рвется в драку очертя голову. Таких надо охладить. Других, нерешительных, наоборот, приободрить. В первую очередь это, конечно, касалось ополченцев. Кто-то впал в
Заодно присматривался и к Цвеневской сотне. Большинство дружинников из неё не любили своего наибольшего боярина, а про Гавшу, то есть меня, слышали много хорошего. Такие сразу высказали лояльность и своему юному князю, и его новому полководцу. Но вот пара дюжин гридней из числа старой знати, чьи отцы сидели на местных землях еще до прихода Ростислава, составляли явную оппозицию.
Правда, Цвень внешне выказывал перед князем и воеводой почтительность, но до меня потихоньку доходили нехорошие разговоры. Сам Тит не злоязычил, но вот его кмети охотно распускали языки, нашептывая всем разные гадости про меня: а почему верховодит пришлый монах-расстрига и боярами чужих поставил? А почему Гавша и после часового махания мечом не потеет, и даже в бане не взмокнет? И штуки его бесовские, коих добрые христиане отродясь не видывали, до добра не доведут. И церкви-то он стороной обходит, и молитву ежедневно не творит. И знаки ведьмовские кажный день на бересте выцарапывает. И откель столько языков поганых знает? С моавитянами говорит как родной. И тут же, после обвинений в тесном общении с монголами новое обвинение: а почему, когда царь поганых предложил Ярику отдать все Козельское княжество, Гавша отказался? Стал бы тогда каждый гридень из старшей дружины боярином.
Тратить слишком много времени на улещивание небольшой части дружины я посчитал зряшним и просто старался игнорировать подобную клевету. Правда, молитвы начал сотворять вовремя да и обоих протоиереев — Симеона и Григория попросил поговорить с сомневающимися.
И вот тревожная неделя, прошедшая в опасной близости с погаными, подошла к концу и началась пасха. Сославшись на коварство моавитян, норовящих нападать во время праздников, я опять увильнул от длинных служб, добровольно взвалив на себя функции дозорного. С комфортом устроившись на юго-западной башне, ближайшей к вражескому лагерю, я наблюдал через зрительную трубу за действиями противника.
С утра ничего необычного монголы не делали. Рубили деревья на стенобитные снасти, собирали жухлую траву и прошлогоднюю ботву на корм лошадкам, сновали туда-сюда мелкими отрядами. Но потом началось…
После долгого поста горожане стали резать скотину и тут же её готовить. Беженцев и неимущих кормили за счет князя, что было весьма мудрым шагом. Сена все равно оставалось маловато, а в преддверии битвы людям следовало набраться сил. Мясо варили в больших котлах прямо на улицах или запекали на углях.
Вскоре ветер донес аппетитный запах до изголодавшихся монголов, давно уже питавшихся подножным кормом. Им лишь изредка перепадала тощая, павшая от недокорма лошадь или пойманый лесной зверь. Почуяв соблазнительные ароматы, татары замерли, бросив свои дела. Сначала не выдержал заречный отряд, вышедший из леса и подошедший к берегу Жиздры. Потом потихоньку начали подтягиваться батыевы тысячи. Подхватив лестницы, жерди и тараны, каштымы и хошучи торопливо брели к крепости. Сначала один джугун потопал, за ним еще несколько, и вот уже не меньше мингана идет в нашу сторону с явно недружественными намерениями.
Видно было, как командиры метались между воинами, не понимая, что делать. Приказа наступать не было, но
Великолепное зрелище! И позиция чудесная, отсюда я смогу воочию наблюдать процесс средневекового штурма города. Хотелось даже кричать от восторга! Эх, жаль камеры нет. Отсюда такой обзор открывается — полная панорама предстоящих боевых действий. Так, а что это сотник показывает копьем с вымпелом в мою сторону? В обзорную трубу с расстояния полверсты все прекрасно видно. Ага, дает указание лучникам обстреливать угловую башню, на которой я как раз и сижу. А какая у них вероятность долететь до меня? Посчитаем. Максимальная скорость полета стрелы для составного лука — восемьдесят метров в секунду. У средних воинов — семьдесят. С учетом высокой влажности сбросим десяток метров в секунду. Высота стрельницы от уровня земли метров двадцать. Соответственно, долетев до верха, стрелы потеряют в скорости еще двадцать метров в секунду. Но остается еще сорок-пятьдесят, то есть как у длинных английских луков, то есть убойная сила тяжелых стрел будет вполне приличная. Время замри! У меня же не сплошной готический доспех, и как минимум каждая третья стрела воткнется в тело. Одного прицельно залпа хватит, чтобы покончить с бедным историком. Так, а почему наши не торопятся на стены? Ах, да. Я же сам вызвался в начальники караула.
— Что встали, трубите!
Воин, стоявший рядом, торопливо схватил огромный рог и загудел в него так, что уши у меня заболели. Егорка же метнулся к бойнице, ведущей в сторону города, и заменил зеленый вымпел, означавший, что все спокойно, на желтый. Вообще-то тут прежде был другой порядок подачи знаков. Но обрадованный невиданным оптическим прибором князь Василий разрешил мне внедрить свою светофорную систему: зеленый — хорошо, желтый — внимание, красный — тревога.
Обернувшись к Егору, я указал ему в сторону Детинца:
— Мчись к воеводам. Доложишь, что татары идут на приступ всеми силами, — потом вспомнив, добавил: — И еще нашим скажи, пусть аэростат запускают.
Не успел стремянный скрыться из виду, как по ступенькам раздался топоток и появилась запыханая Сбыслава. Вот не вовремя-то.
— Чего тебе? — бросил я ей недовольно.
— Поснидать принесла. Вот мясо парное и писанки (*крашеные яйца).
Потупившись, Сбыся тихо добавила:
— Сама разукрашивала. Сначала варила яйца с содой, с зеленью, да с ягодами, чтобы разные цвета получить, а потом кисточкой на них узоры рисовала.
Вот ведь барышни какие непредсказуемые. Чтобы получить повод залезть на стрельницу и поглазеть на лагерь моавитян, готовы придумать разные хитрости. Но не до неё сейчас, война на носу.
Между тем подготовку к осаде монголы вели спокойно, не суетясь, полагая, что мы от них все равно никуда не денемся. Правда и им особо выбирать не приходилось. Ворота в городе одни, и к ним через огромный ров не подобраться. Наступать со стороны Жиздры по расколотому льду невозможно. Можно разве что спуститься по реке на плотах, но это глупо. Остается штурм через узенькую Другусну, и сейчас это для атакующих наиболее приемлемый вариант. Речка мелководная и, пока не началось половодье, её нетрудно загатить и перейти как посуху. Конечно, затем татарам нужно преодолеть крутой естественный обрыв, вал и стену наверху, но других вариантов просто нет.