Спасатели
Шрифт:
Вот вечно она так – «Почему?». И как с ней разговаривать? Ох, мелочь пузатая… Скорее бы уже тебя спать завалить…
… Он успел! Почти. Когда он взмыленный, чуть отдышался в подъезде и, прислонив велосипед к стене под лестницей, стал быстро подниматься, а потом дёрнул ручку двери – увидел на пороге мать и ревущую Соньку, которая ковырялась в сандалиях.
– Не хочу… Не хочу к папе, - всхлипывала та.
А мать сразу обернулась.
– Явился! – недовольно сказала она Нимке. Кажется, с облегчением, потому что даже не нахмурилась. Пожалуй, она и сама была бы рада не отводить сестру к отцу… - Раздевайся! – это она уже Соньке.
– Я просто в парке был… - виновато сказал Нимка. Сколько же сейчас времени? Ему показалось, что он ехал слишком долго.
– Уже без двадцати девять, я уже десять минут назад должна была уйти! Ох, достанется мне из-за вас! – мать взяла сумку, оглядела Нимку.
«Ого! Быстренько это я…»
– Так. Чтоб сегодня помылся, ходишь, как свин! Гречка на плите, Соню я покормила. В десять – спать! Завтра в восемь я приду, заберу её в садик, чтоб были готовы. Понятно?
Нимка кивнул, быстро вздохнув: наконец отдышался!
– Так, смотри у меня! Игоря Ивановича сегодня не будет, запирайтесь. Вот, чуть не забыла. – Она протянула Нимке блестящий ключик. – Сделала сегодня, в другой раз потеряешь – будешь делать сам.
– Так это Сонька… - начал было Нимка.
– «Сонька - не Сонька»… Какая разница? Всё, я ушла. Может, ещё завтра днём придется работать, не знаю. Совсем они обнаглели, хоть бы заплатили чего…
Нимка почему-то покраснел. Мама хлопнула дверью, и в квартире сразу стало очень тихо. Сонька всё ещё всхлипывала и вытирала глаза.
– Раздевайся… - сказал он сестре. И не дождавшись, когда она соберётся или снова станет орать, стал снимать с неё сандалии…
А потом решил ей почитать. Потому что больше делать было нечего. За тяжёлыми шторами опускалась ночь. Под пыльными кофейными абажурами горело две жёлтых лампочки, молчал на столе компьютер среди бумаг, Сонькиных резинок, карандашей и прочей ерунды. Из угла, с маленького комода улыбались игрушки: три медведя, плюшевый заяц и маленькая коричневая обезьяна с полуоторванным хвостом. Очень ярким казался узор на настенном ковре. На другом ковре, на разложенном матрасе белела постель. И кроме Сонькиного сопения не было в комнате никаких звуков. Непривычно как-то, хотя, бывало, и раньше Нимка оставался с ней на ночь, но мать уходила позже и укладывала её спать сама.
Нужно было как-то уложить сестру. И пойти помыться и поесть. Одну её Нимка оставлять не хотел – натворит что-нибудь, мало ему телефона! Или сломает, или разревётся опять…
– Ложись! – сказал он сестре.
Сонька помотала головой.
– Кому, говорю, ложись!
– Не хочу! – вредно сказала та.
– Так, - рассердился Нимка. – Что за дела? Я хочу спать! А тебе завтра в садик вставать!
– Не хочу в садик!
Нимка растерялся.
– Это почему это?
– Там моковка в супе плавает, и Митя зайца отбирает.
Тьфу!
– Так не ешь суп, а Мите дай по шее!
– Как это – по шее?
Нимка помолчал. Потому что больше он говорить не мог. Потом придумал:
– Давай книжку читать.
– Я хочу кушать! – сказала Сонька.
– Ты же только что ела!
Сонька замотала головой:
– Ещё хочу…
Пришлось кормить её кашей. Гречку Нимка не любил, а тушенку любил. Но сейчас съел всё и доел за сестрой – проголодался. А потом Сонька согласилась на книжку, и он взял первую попавшуюся под руку. Это оказался «Буратино», ну что ж…
«Глупый Буратино, - думал Нимка. – Не мог он сразу домой сбежать? Дал бы папе ключик, посмотрел, не было бы всей этой погони… И вообще, ничего бы не было… Не, ладно, хочется ему приключений, но зачем деньги-то закапывать?..»
Сонька больше не перебивала. А потом перестала возиться и засопела. Нимка замолчал, посмотрел на сестру: спит. Так и уснула на его диване, на его большой подушке, сложив руки под голову и поджав губы… Ну и отлично!
Нимка осторожно встал, укрыл её одеялом и пошёл мыться. Долго грелся под горячими струями, брызгая на запотевшее зеркало, на молочный кафель… Потом плюхнулся на матрас, закрыл глаза – замелькал прошедший день. И больше всего вспоминалась поездка: как он мчался, даже заезжая на бордюры! Он всё-таки разобрался со скоростями, левый переключатель трогать не стал, а на правом сдвинул рычажок на две цифры вверх. Крутить педали стало сложнее, но зато разгонялся он мгновенно.
Хороший велосипед… Передняя вилка с амортизацией, седло высоковато, конечно, но это не страшно! И тормоза хорошие: один раз он не заметил машину и чуть не влетел под колёса, затормозив в последний момент – выручили! За кинотеатром дорожка шла чуть в горку, и Нимка сбросил скорость, но всё равно он летел! И думал, что не зря он задержался в парке: в кои-то веки прокатиться, хотя и непонятно, как мальчишка согласился его дать?
***
– Просто у него сестрёнка маленькая, и с ней сидеть некому. – Славка виновато посмотрел на Дениса, и снова принялся за горячую картошку. Потом взял стакан с молоком, быстро выпил половину, вытер рот и положил вилку на стол. – А что ещё было делать?
– Да всё правильно, наверное… - помолчав, сказал Денис. – А что за мальчишка-то?
– Вот смотри, зажмёт велосипед! – сказала Надя и тоже уселась за стол.
– Не зажмёт… Он в нашем доме живет.
– Откуда ты знаешь, что он отдаст? – Надя снова встала и поставила на стол большой, пузатый, в красных розах, фарфоровый чайник. Из тонкого носика тянулась струйка пара, а цветастая крышка чуть подпрыгивала с тонким звоном.
Славка пожал плечами.
– Не знаю…
– Постой, это тот мальчик, про которого сегодня утром говорили ребята? – спросил Антон, вспомнив разговор про штаб и Славкину компанию.
– Кажется, да… Даша говорила, что у него сестра маленькая, и что он в доме со мной живёт. Хотя, может, это и не он…
– Завтра и узнаешь, - сказал Антон. – Ты сказал ему, что мы уезжаем?
Братишка кивнул:
– Ага…
– А что ребята говорили?
– поинтересовалась Надя.
Славка вздохнул, медленно ковыряя вилкой золотистые ломтики, проговорил:
– Ну вот, это и говорили, про сестру…
– И только?.. А чего вы сегодня собирались? Ты, кстати, здорово играл, я слышала, только в конце уже.