Спасая тебя
Шрифт:
просил меня помочь его брату, было подобно живому существу, угрожающее разрушить меня на
той кухне сегодня вечером. Что, если бы его брат был слишком близок к смерти для меня, чтобы
помочь? Смогла бы я отказаться? Но я быстро отвечаю на свой собственный вопрос. Определенно, да. Я отказалась бы, если бы знала, что исцеление Лиама может навредить Лукасу. Я бы не
рискнула, и Лукас возненавидел бы меня за это. Подавляющая благодарность, которую он
чувствует сейчас, легко
быть, поэтому его благодарность ставит меня в неловкое чувство. Если бы Лиам ударился головой
немного сильнее, то остальная часть вечера прошла бы по-иному, и отношения, которые значат для
меня всё, были бы разорваны безвозвратно.
Я сглатываю и морщусь от причинённой боли. Нежелание моей мамы использовать свою
способность начинает иметь больше смысла. Как только люди узнают, что ты можешь делать, это
меняет дело.
Глава 18
К утру исчезли некоторые следы на моей шее. Так как прогноз погоды вещал, что день будет
тёплым, я отвергла идею носить шарф и замазала отметки косметикой прежде, чем подняться
наверх. Я могу слышать семью, которая шевелится надо мной даже при том, что сейчас лишь
восемь утра воскресенья. Интересно, у Пенелопы ещё один день, насыщенный вечеринками по
случаю дня рождения её школьных друзей.
— Райли проснулась, — сказала Хлоя, когда я появляюсь на вершине лестницы. Все завтракают на
кухне.
Когда я вхожу, Кайл встаёт. — Давай выйдем на улицу и поговорим минутку.
Я взглянула на Хлою. У неё глаза красные и опухшие. Она отводит взгляд, садясь рядом с
Пенелопой.
— Все хорошо? — спрашиваю я, смутившись моему напряженному приему.
— Пойдём, выйдем, — сказал Кайл, проходя мимо меня.
Пока я следую за ним к парадной двери, чувство страха начинает овладевать. Он же не мог никак
узнать о том, что произошло вчера, не так ли? Мой живот напрягается, когда наблюдаю, как он
садится на крылечко и ждет, чтобы я присоединилась к нему. Что бы это ни было, это ни есть
хорошо.
Мы сидим бок о бок в тишине какое-то мгновение. Я пытаюсь не извиваться так явно, в то время
как Кайл, придя в замешательство в тишине улицы, ничего не говорит.
— Вчера вечером мы были в больнице, — он, наконец, начинает. — Нам пришлось увести туда
Пенелопу.
Не то, что я ожидала. Сейчас внутри дома она сидит за столом и кажется в порядке. Однако, она
необычайно тихая, когда я думаю об этом. — Что произошло? — спрашиваю я.
Кайл сцепляет руки вместе, медленно заламывая. — Вчера она вышла из своей комнаты после
полудня, а её личико было смешным. Мы заметили,
симметрична с правой стороной. В итоге, мы срочно отправили её в отделение неотложной
помощи.
Я уставилась на его профиль, пока он смотрит куда-то вдаль. Я понимаю, что он не говорит о
каком-то происшествии, случившимся с ней.
Он быстро смотрит на меня, прежде чем снова отвести взгляд. — В ее шее снова образовались
опухоли.
Моё сердце останавливается, а затем начинает стучать по мне. — Опухоли?
— Их обнаружили не более, чем год назад. Уже тогда у нее были подобные симптомы. Их удалили
хирургическим путём, но врачи сказали нам, что они снова могут вырасти.
Потрясенная я уставилась на него, не зная, что и сказать. Не могу поверить, что он говорит о
счастливой маленькой девочке, что я знаю.
— У нее болезнь, — он продолжает. — Она заставляет ее тело образовывать опухоли вдоль
нервной системы и в мозге. Они всегда доброкачественные. Иногда становятся неприятностью и
легко удаляются, но иными временами, в зависимости от того, где они появляются, они могут быть
изнурительными, даже с летальным исходом. — Он потирает руками лицо и резко встает. Он
делает несколько шагов, прежде чем обернуться, чтобы посмотреть на меня.
Теперь я знаю, что он собирается сказать. Узнаю пронизанную болью просьбу в его глазах. Как
что-то настолько ужасное могло происходить с милой Пенелопой? Я осознала, что намеренно
держалась от неё на расстоянии.
Не уверена, касалась ли я её вообще. Если такое и было, то я ничего не почувствовала. Знаю
наверняка, что я никогда не обнималась с ней. Ее семья – всё, чего не было у меня, и укол
ревности, который я чувствовала, когда наблюдала за её беззаботной жизнью, заставлял меня
чувствовать себя виноватой. Вот почему я держала себя подальше от нее.
Сейчас Кайл стоит передо мной. — Я никогда не был в состоянии делать то, что могли делать
мама и бабушка, но если ты можешь, если ты боялась сказать мне правду раньше, пожалуйста,
скажи мне сейчас. — Он приседает на корточки. — Ты можешь ей помочь? — спрашивает он. Его
глаза заполняются слезами, стекающими по щекам. Я не могу помочь, но думаю, что вижу все
слёзы, пролитые за все прошедшие дни.
— Я могу попробовать, — мягко отвечаю я.
На мгновение Кайл до сих пор остаётся в таком положении, прежде чем, наконец-таки, кивнуть
мне, вытерев своё влажное лицо тыльной стороной руки. — Спасибо.
— Но, Кайл, ты должен знать, что я не всегда могу помочь, — быстро добавляю я. Он должен