Спасение из ада

Иванович Юрий

Теперь чипов на ней не было, зато смерть приблизилась вплотную и хищно скалилась из дальних полутемных углов бильярдной. Вполне понятно, что мысли бились в голове одна печальнее и пессимистичнее другой: «Судьбу не обманешь… Спасти меня некому… Любовь мне не пошла на пользу, как была наивной дурочкой, так и осталась…»

Но вслух она постаралась высказаться без страха. Еще и чудом не разбитые губы скривила с наивысшим презрением:

– Раз я труп, то мне уже нечего бояться.

– Да? А как же твоя совесть? А как же твои душевные терзания? – глумился здоровенный мужик, нависая над связанной жертвой и дыша ей прямо в лицо вонью испорченных зубов. – Тебе не будет страшно и тоскливо

на том свете вспоминать, что из-за твоего предательства пострадало так много людей? Тебя не замучит совесть, если ты будешь знать, что и твой Светозаров отныне считает тебя предательницей и виновницей его ареста?

От таких обвинений Александра коротко, со всхлипом вздохнула и воскликнула:

– Я никого не предавала!

– Ха! Да ты плохо разбираешься в жизни, малышка! – Павел Павлович распрямился и скомандовал Борису с охранниками: – Подождите меня наверху!

И пока те выходили, стал прохаживаться вдоль дивана. Поэтому не заметил, каким озлобленным подозрительным взглядом одарил его Королюхов перед тем, как плотно закрыл дверь. Видимо, Бориска все бы отдал, чтобы присутствовать при разговоре. Из чего следовало, что даже ему не все договаривают, что даже его стараются держать в ежовых рукавицах. То есть тут каждый вел свою игру: Королюхов мечтал найти убийственный компромат на шефа, а тот намеревался разыграть свою очередную многоходовую комбинацию. Понять, к чему эта комбинация приведет, не представлялось пока ни малейшей возможности, а вот попытаться сыграть в ответ – всегда пожалуйста. И пленница со всем возможным вниманием приготовилась слушать.

Игра началась.

– Твоего дружка сейчас пытаются разговорить очень нехорошие ребята, – начал шеф таким дружеским тоном, будто они сидели у него в кабинете за чашкой кофе. – Даже мне обидно, что не доверили вести допрос. Но тут ладно, начальству видней. Да и присутствовать разрешили, все-таки общее ведение операции у меня не отобрали. Хотя, – он тяжело вздохнул, – чего уж там вести, все сливки сняты, а вот скандал, вернее его последствия, придется разгребать мне.

– Неужели вся пресса и телевидение требуют моего освобождения? – добавив в голос максимум оптимизма, воскликнула Александра.

Шеф конторы благодушно кивнул:

– Требуют. Но мы это переживем. А вот стрельба на центральной площади, а затем и последующая эвакуация тела Торговца переполошила пол-Европы. Есть раненые среди гражданских жителей, при смерти десятилетняя девочка, одна женщина убита. Сотни свидетелей беспрецедентного в истории ареста.

– Ареста или бандитского нападения? – уточнила она.

– Не ерничай! Ты ведь прекрасно должна понимать, что все эти жертвы – на твоей совести. Стоило тебе передать Светозарову нужные слова, и он бы сейчас спокойно беседовал со мной в кабинете, оговаривая условия нашего взаимовыгодного контракта. А так – так его продырявили, масса пострадавших невинных обывателей, труп, тебя вот списывать приходится.

– Не я первая, не я последняя…

– Тоже верно. Но теперь вся контора перешла на нелегальное положение. Приходится дуть на холодное и разогревать пригоревшее. А с твоим клиентом вести переговоры о заключении контракта только с условием спасения его жизни.

Александра продолжила вполне очевидное течение беседы:

– И он за меня при составлении контракта не заступился?

– Нисколько. А уж когда узнал о твоей роли вообще и о твоей идее с бабушкой в частности, так вообще взбеленился.

– Какой идее?! – Девушка растерялась, а все нутро у нее предательски задрожало. – И при чем тут…

– Ну не притворяйся полной дурочкой, – ухмыльнулся Павлович. – Когда при допросе всплыли наши первые наработки по его поимке, он, конечно, сразу поинтересовался, кто предложил убрать твою подставную бабушку ради твоего с ним телесного контакта. При этом он так сжимал кулаки и сверкал глазами, что мы не стали его разубеждать в том, что это твоя идея.

– Сволочи! Вы убили Катаржину?! – Вопрос вырвался со змеиным шипением.

– Ну почему убили? – цинично удивился недавний начальник связанной пленницы. – Она и так была старая, сердце болело, дышала на ладан из-за своего курева. Подумаешь, днем раньше, днем позже…

Александре и самой приходилось пользоваться в работе долей определенного цинизма. И черный юмор не вызывал у нее отторжения при беседах с коллегами во время перекуров. Но опускаться до такого кощунства и убирать собственных, десятилетиями проверенных сотрудников ради достижения поставленных целей – такое у нее в голове не укладывалось. От пронзившего все тело бешенства Александра уже готова была перейти в обморочное состояние, когда мелькнувшая искоркой мысль заставила ее затаить дыхание: «Он блефует! Не мог Дмитрий подобным образом реагировать на такое обвинение в мой адрес. И не потому, что он при этом кулаки не сжимает, они его совершенно не изучили! Только я знаю его реакцию на подобное известие: он бы закрыл глаза и просто тихо переживал. Но и мои последние слова он просто обязан был понять до конца: ценой собственной жизни я пыталась спасти его. И если бы это было не так, то в таком случае и мне самой жизнь не мила. Но я в него верю! Дима не такой! А значит, они его не поймали! Он ушел! Обязательно ушел! И – есть шанс!..»

Дальше додумывать она не стала, боясь радостным сиянием в глазах или дрожью в голосе выдать свою радость от умозаключений. Просто зарычала с бешенством и остервенением:

– Твари! Какие же вы твари! – Да еще и задергалась всем телом, словно пытаясь освободиться от пут.

Кажется, такая реакция оказалась вполне ожидаемой, мучитель не улыбался, но продолжил с полной уверенностью:

– Мне безразлично твое мнение обо мне или Казимире Теодоровиче. А вот некая заинтересованность в тебе осталась. Не скрою. Именно поэтому я тут сейчас перед тобой изгаляюсь. В другом случае тобой бы уже давно услаждался Королюх, изошедший слюной от нетерпения. Так что теперь вступление закончено и я перехожу к сути моих основных вопросов.

– А если я не смогу на них ответить?

– Тогда я зову Борюсика, а с тобой прощаюсь навсегда. Устраивает?

– Конечно не устраивает, – продолжила игру Александра. – Что бы ни случилось, жить-то хочется. А тут все зависит от каких-то вопросов. Про новые миры?

– Это уже не твоя прерогатива, – отмахнулся Павлович, – да и не моя. Торговец сам все расскажет и покажет. Опять-таки, черт побери, не мне. У нас с тобой другая задача: погасить как можно скорее еще один скандал. – Заметив, что девушка открывает рот для очередного язвительного вопроса, он вспылил и перешел на крик: – И прекрати паясничать! Не забывай, в каком ты виде и что тебя ждет! И не подумай, что я тебя пожалею! Мой шеф меня тоже жалеть не собирается и может оставить рожки да ножки от моего послужного списка! Понятно?

– Так точно, Пыл Пылыч, – нисколько не пугаясь дикого крика, скривилась девушка. – Хотя мне мои рожки и ножки ближе к телу.

А про себя подумала: «Лишний раз убеждаюсь: после такого дела всю контору “зачистить” могут. А вот этого зубра могут и оставить! Ведь он только что проболтался про своего шефа. В единственном числе! А ведь, помнится, поговаривал, что над ним “двое”. Что это значит? Или один помер, или изначально у руководства конторы стояли только два человека. Но тогда по логике получается, что вторым как раз и является сам Пыл Пылыч! Вот так дела…»