Спасение из ада
Шрифт:
Его ладони прошлись по женской груди, которая до этого выглядела окаменевшей, и все тело вдруг отреагировало на это всеобщими мускульными спазмами.
– О! Да ты не просто готова к плотному контакту между нами, ты вся в нетерпении от этого чуда! Ха-ха! Не ожидал от тебя такого самопожертвования.
– А что здесь такого? – Девушке каждое слово давалось с трудом, через плотно стиснутые зубы. – Я всегда своим телом пользовалась как оружием, и ничего страшного, если оно какое-то время побудет в чужих руках.
– Какое-то время? Да ты своим оружием больше никогда не воспользуешься! – заорал вдруг в бешенстве Борис. – Никогда! Ты понимаешь это, сучка?! Отстрелялась! Только вот я сейчас попользуюсь в своих целях, и все! Потом тебя только и будут, что резать,
– Да я понимаю…
– Фигушки ты понимаешь…
– Ты хоть подсмотр выключил? – продолжала выдавать свои заранее заготовленные фразы девушка.
– Не волнуйся, детка, все под моим полным контролем. Видеозаписи подобного толка я вообще обожаю и буду потом просматривать перед сном. Так что приступим!
Его руки массажными поглаживающими движениями прошлись по всему обнаженному, извивающемуся телу.
А вот Александру буквально перемкнуло. Застопорило дыхание настолько, что она не смогла в первые мгновения и слова произнести. Поэтому оставалось только одно: бороться со своим телом морально.
Возводить ледяной барьер между лишающим воли безумием и спасительной расчетливостью было трудно. Почти невозможно. Тело совершенно не слушалось и конвульсивно вздрагивало от каждого прикосновения или поглаживания. Готовые сорваться на истерику губы приходилось кусать до крови, и только солоноватый привкус позволял цепляться за ту тонкую грань, после которой даже произнесение нескольких слов спокойным, уверенным тоном станет невозможным. А ведь именно таким тоном и следовало говорить. Любые другие интонации покажутся Королюхову проявлением слабости, сдачей позиций и подтолкнут на новый, уже окончательно бесповоротный этап его садистских пыток.
«Если сейчас, именно сейчас я не смогу вымолвить то, что собралась, то уже не смогу никогда! Ну! Представляю: вокруг меня снег! На меня хлынула ледяная вода! Я замерзаю! Я в криогенной камере, и мое тело замораживает космический вакуум!..»
Она смогла! На мгновение, окаменев от самовнушения, она застыла камнем, и только губы слегка пошевелились:
– Я помогу тебе убрать Пылыча.
Глаза Борюсика пылали такой похотью кровавого вандализма, что Александре показалось даже, что она опоздала и теперь ее ничто не спасет. Но выбранная и тщательно продуманная фраза оказала все-таки свое действие на возбужденного самца в одном шаге от пропасти безумной вакханалии. Блеск во взгляде стал пропадать, расширившиеся зрачки вернулись к приемлемой норме, поглаживания прекратились. Видимо, желание и в самом деле подложить свинью шефу конторы оказалось просто невероятной силы, раз полный горячечного безумства садист решил приостановиться в своей мести и послушать вполне реальное предложение. Уж он-то со своим опытом понимал: коллега-нимфетка не станет в данном положении блефовать или подсовывать никчемную, дешевую информацию. Раз она лопочет нечто конкретное, значит, и в самом деле имеет великий компромат. Это раз. А во-вторых, исходя из ее предложения, она прекрасно осознает, кто и кого хочет уничтожить. И ничего странного Королюхов в этом не увидел: раз он мечтает уничтожить шефа, то вполне вероятно, что к этому готовилась и самая сексапильная, обладающая даром мистического предвидения красотка. Причем всегда процесс наказания можно продолжить. Пусть только она начнет изворачиваться или скажет о том, что и так уже имеется на руках у мнимого миллионера.
– Говори! Только быстро, тянуть резину не позволю.
И она начала рассказывать про историю с музеем. Правда, несколько переиначила факт и способ получения секретного счета, но все циферки продиктовала на «ять». Затем сформулировала выводы, подвела некоторые рассуждения и выдала в заключение:
– Если сбросить эту информацию высшему начальству, Пылыч не проживет и минуты.
Королюхов поверил. Сразу поверил. Потому что и сам прекрасно помнил ту операцию и огромный «прокол» конторы в работе с музеем. Только вот он никогда и подумать не мог, насколько там все сложно подстроено и какими капиталами ворочали злоумышленники. Причем не какие-то гипотетические мафиози, а самый близкий и самый горячо ненавидимый начальник.
О его конечной вере в найденный компромат говорило и то, что он стал поспешно одеваться, непроизвольно косясь на пару точек данного помещения. Видимо, там и были установлены видеокамеры, и самонадеянный агент теперь дико сожалел, что не догадался их отключить до своего спуска сюда. Теперь ему следовало это сделать быстро, незаметно и решительно. Вплоть до жестокого устранения случайных свидетелей, если таковые окажутся в конторе.
Затем ему предстояла еще одна важнейшая деталь: проверка счета и имеющихся там капиталов. Если счет будет пустышкой, то главная улика окажется под вопросом и доказать вину шефа станет сложно. Тогда Борис, скорее всего, вернется и уничтожит распятую жертву. Но самое опасное: он может вернуться и уничтожить Александру и в случае нахождения миллионов в искомом месте. В этом-то и заключался как наибольший риск всего мероприятия, так и грядущее благо. Но шла пленница на этот шаг осознанно. Потому что тогда никто никого не станет мучить. Девушки просто не станет, но при этом ее мучения прекратятся. Подобных свидетелей опасно содержать даже в специальном институте по изучению выпадающих из общего ряда индивидуумов. И там полутруп может проболтаться. И оттуда может испортить разыгрываемые комбинации.
Александра в этом случае надеялась только на одно: Борюсику будет очень некогда возвращаться. Все свои мерзкие делишки ему надо будет провернуть в течение одних суток, максимум полутора. И это – с условием, что он твердо знает, куда и к кому обращаться с компроматом на Павла Павловича. Разве что он потом вернется в контору на белом коне, полным и безоговорочным победителем. Отстучит чечетку на могиле шефа, наверняка постарается угробить и главного аналитика, и только потом пожелает продолжить свою интимную «беседу» с арестованной при его личном участии девушкой. Надеяться на его прощение было бы полной глупостью: все равно продолжит мучения и, скорее всего, убьет в итоге.
Но шансы выжить при этом увеличивались. И не только по причине возможного возвращения Дмитрия Светозарова. Если Александра поняла и рассчитала правильно, то высшее начальство конторы и есть тот самый Пыл Пылыч на пару с еще какой-то очень крупной шишкой непосредственно в правительстве. Такому тандему больше не нужны никакие «крыши» или «волосатые лапы», они и сами все свои операции и деяния провернут идеально. Да еще под прикрытием невиданных капиталов. А в нужный момент всегда найдут где нанять нелюбопытных, но действенных исполнителей. И если это окажется именно так, то Королюхов уже никогда не вернется в контору.
Что, опять-таки, даст очередную отсрочку смерти. Ну а потом…
«Потом видно будет! – подумала Александра, глядя в глаза напряженно к ней присматривающегося Бориски. – Ну! Давай беги скорее! Ишь как разнервничался, такой куш на кону…»
Садист тоже многое успел продумать и просчитать.
– Шурка, я тут ненадолго отлучусь. Но если что, то ты много не болтай. Сама понимаешь, только я тебя и могу спасти. Держись и притворяйся, сколько сможешь. Скажешь, что я тебя всю ночь мучил, – он кивнул головой на настенные часы, – и ушел около семи утра. Соображаешь ведь, одно лишнее слово – и твое тело напихают всеми бильярдными шарами и проткнут киями во всю их длину. Ну а если хоть одну буковку ты мне соврала, то я вернусь очень, ну очень скоро и договор о сотрудничестве и взаимоспасении будет расторгнут.
После чего он демонстративно выдавил содержимое нескольких последних экспресс-уколов на обнаженное тело:
– Если что, то у меня еще этого добра достаточно отыщется. Отдыхай. До скорого!
– Стой! Меня всю колотит, я еле сдерживаюсь от рева, – призналась девушка с отчаянием, намереваясь выпросить какую-то поблажку. – Хоть накрой меня чем-то!
Уже в дверях недавний коллега коротко оглянулся:
– Обойдешься и без одеяла. А вот орать и дергаться можешь сколько угодно! Представляю, как ты успела на секс настроиться. Ха-ха!