Спасение по-русски
Шрифт:
– Добрый вечер вашей хате, – за спиной десантника возникла физиономия Ковалева. Гога вошел в дом и аккуратно прикрыл за собой дверь.
Услышав украинскую речь, Турпал вздрогнул и метнул на гостя гневный взгляд. С «бандеровцами», наемниками из «незалежной», он был в реальных контрах, как, впрочем, и с афганскими моджахедами. Причиной тому стал орден Красной Звезды, который он носил на левой стороне груди. Присмотревшись, он увидел, что спутник его боевого товарища мало походил на туповатых, но амбициозных борцов с москалями, краснолицых, с мутными, как у снулой рыбы, глазами и неизменным
У блондина волосы были длиннее, чем у Сермяжного, а борода и вовсе отросла «лопатой». Черная полоска свернутой банданы придавала сходство с древним викингом, только почему-то вырядившегося в камуфляжный костюм и вооруженного «калашем» с подствольником.
– Какими судьбами? – сдержанно поинтересовался Нуербеков. Он повернулся к гостям спиной, поставил на стол лампу, рядом положил пистолет. Прихрамывая, подошел к окну и завесил проем буркой.
– Мы бежали из плена, – ответил десантник.
– Из плена? – недоверчиво переспросил чеченец и окинул стоящих перед ним беглецов насмешливым взглядом. – Что-то мне до сих пор не доводилось видеть беглецов в подобном прикиде.
– Одежду, оружие и немного еды мы одолжили у сторожей, утрамбуй шайтан их души, – устало пояснил Сермяжный.
– Значит, кровники уже кинжалы точат, – фраза, произнесенная Турпалом, прозвучала обыденно, как простая констатация факта. Как само собой разумеющаяся, обычная вещь.
– У тебя, Тур, есть шанс отличиться, – с громким щелчком Александр поставил автомат на предохранитель.
Нуербеков гневно сверкнул большими черными, как маслины, глазами и выкрикнул:
– Гость для чеченца святой человек! Но вы на нашу землю пришли не как гости!
– А вы наших, которые всю жизнь прожили в Чечне, убивали, грабили, выгоняли из своих домов, действовали согласно Корану? – не остался в долгу Ковалев.
– А когда мой народ, как скот, в товарняках вывезли в казахстанскую степь?
– Так что, соседи, с которыми жили бок о бок не один десяток лет, этапировали твоих нохчи? – оскалился Александр, уже не на шутку заведясь. – Или виноваты те несчастные, которых ваши абреки похищали ради выкупа?
Ситуация накалялась на глазах, грозя выйти из-под контроля. Казалось, еще мгновение – и бывшие боевые товарищи сойдутся в рукопашной, доказывая свою правоту. Неожиданно вперед шагнул Гога и, широко зевнув, нагло заявил:
– Вот что, вы тут как-нибудь сами заканчивайте политинформацию, а я придавлю минут шестьсот. Что-то разморило меня в тепле.
Он прошел через комнату, сел в углу, выбрав единственное место, находящееся в «мертвой зоне», и одновременно держа «под присмотром» входную дверь. Вытянув ноги, положил на колени автомат и, расстегнув разгрузники, мгновенно провалился в сон.
Оставшись, что называется, с глазу на глаз, боевые друзья почему-то утратили воинственный пыл, собачиться расхотелось. Заметив на столе распечатанную пачку «Парламента», Александр сглотнул слюну. Курил он едва ли не с первого класса, а тут пришлось поститься несколько месяцев.
– Можно закурить?
– Травись на здоровье, – дернул головой чеченец и вздохнул. – После того как почти десять лет пробыл в партии, трудно стать настоящим правоверным мусульманином.
Сермяжный
– Ух ты, крепчуганские, как «Дымок» в нашей учебке. Думал, они послабее будут. Или отвык, как думаешь?
– Ничего не отвык, просто сигареты местного «разлива», – пояснил Нуербеков, – «разбойничья республика» Ичкерия за короткий период своей «незалежности» уничтожила всю крупную промышленность – от заводов, колхозов, буровых – и благополучно перешла к мелкособственническим предприятиям. Мини-перегонные заводы, перерабатывающие краденую нефть в низкосортный бензин, производство наркотиков, кустарного огнестрельного оружия, из местного табака и спирта фальсифицированных сигарет и водки. Самые продвинутые нохчи (таких тоже хватало) наладили печатанье фальшивых денег, и не какое-то «дерево», а настоящую заокеанскую «зелень»…
Услышав про учебку, Турпал подошел к столу и тоже закурил. В учебный центр отдельной бригады специального назначения они попали одновременно, даже койки в казарме стояли рядом. Наверное, это и послужило началом их дружбы, которая крепла с каждым днем. В тяжелых тренажах выживать легче все-таки вдвоем. Житель равнинного Пскова Сермяжный с трудом приживался в условиях гор, зато помогал Турпалу на теоретических занятиях, которых также хватало. Потом была война, полтора года на острие опасности, рейды по горам, охота за караванами, бои с бандформированиями. Выжить в том пекле они смогли, лишь держась вместе и прикрывая друг друга…
Затянувшись, Турпал непроизвольно спрятал сигарету в ладони, потом выдохнул и произнес:
– Завтра утром я отвезу вас к границе, а дальше у каждого своя жизнь…
Профессиональное чутье
Николай Ильич Кутепов был пятидесятишестилетним крепко сбитым мужчиной, немногим выше среднего роста, с крупными чертами волевого лица.
Глава концерна РЮШ нервным шагом ходил по своему кабинету, день, обещавший быть плодотворным, неожиданно с утра пораньше пошел наперекосяк. Полчаса назад позвонил Валентин Наткевич, глава московского филиала фирмы, и сообщил, что встретить прилетевшего в Шереметьево Крауха не получилось. На подъезде к аэропорту его машину задержали гаишники и больше получаса их тиранили, читая нотации о борьбе с терроризмом, перевернули машину, что называется, с ног на голову. Ничего, естественно, не нашли, от денег наотрез отказались, что само по себе уже странно. Потом козырнули и были таковы.
Когда Наткевич со своими людьми примчался на аэровокзал, ни одного пассажира с ангольского рейса в зале не было. «Сюртуки» Валентина обошли все помещения Шереметьева, но Краух как сквозь землю провалился. Все это было удивительно, ведь у немца в Москве не было никаких завязок, он был полностью нацелен на Санкт-Петербург, где русский компаньон обеспечивал все тридцать три удовольствия.
Чувство надвигающихся неприятностей не покидало бывшего контрразведчика. Уединившись в своем кабинете, Кутепов пытался разложить все «за» и «против» в сложившейся ситуации.