Спасение Шарпа
Шрифт:
– Сюда! – крикнул он «зелёным курткам» и пошёл осматривать свой импровизированный форт.
Вторая дверь и ещё одно окно выходили на другую сторону, во двор, окружённый одноэтажными, крытыми черепицей постройками. Лестница вела на второй этаж, где располагались три спальни. Буллен разделил людей на шесть групп, по одной для обоих окон и двери, выходящих на тропу, и спален наверху. Единственный часовой был оставлен для охраны чёрного хода в надежде, что во двор французы не проникнут. Тем, кого Буллен отправил наверх, он приказал разобрать крышу, чтобы проделать отверстия для стрельбы. Первые вольтижёры уже появились
– Во дворе люди, – крикнул часовой с чёрного хода.
Буллен решил, что это французы, и выглянул во двор, но увидел там человека в форме майора португальской армии и ещё четверых гражданских, один из которых был самым большим человеком из тех, что Буллен когда-либо видел. Португальский майор изумлённо воззрился на Буллена, потому что, очевидно, не ожидал его здесь увидеть, но быстро опомнился.
– Вы кто? – требовательно спросил он.
– Лейтенант Буллен, сэр.
– С той стороны – враги, – майор указал на восток, и Буллен выругался, потому что у него была мысль добраться до реки под защиту британских канонерских лодок.
Действительно, с востока донесся выстрел. Значит, дом окружён, и нет никакого выбора, кроме как обороняться здесь.
– Мы присоединимся к вам, – объявил майор.
Он и его спутники вошли в дом и заняли позицию у восточного окна, чтобы не пропустить врага, замеченного майором у реки. С крыши с грохотом валилась наземь выбитая солдатами черепица. Португальцы открыли огонь в тех, кто подходил с востока. Буллену хотелось глянуть туда, но с запада тоже грянул залп, оконные стёкла со звоном вылетели. Один из британских солдат рухнул на пол. Пуля попала ему в лёгкое, он закашлялся, и на его губах запенилась кровь.
– Огонь! – крикнул Буллен.
У парадной двери упал ещё один солдат. Буллен выглянул в окно из-за плеча рядового и увидел, что французы бежали слева, ещё больше – справа, и целая туча их спешила по тропе. С крыши непрерывно стреляли винтовки и мушкеты, но он не заметил, чтобы упал хоть один лягушатник. Длинная низкая комната звенела от выстрелов; её заполнил пороховой дым. С холмов ударили британские и португальские пушки, добавив грохота. Португальцы у восточного окна отстреливались столь же яростно, как и солдаты у восточных окон.
– Они обходят нас со всех сторон! – крикнул Джеку сержант Рид.
Французы зашли с флангов, куда не выходили окна и, значит, был непростреливаемый сектор.
– Убейте их, парни! – неожиданно завопил Слингсби. – Боже, храни короля Георга!
– Придурочного короля Георга, – буркнул один из солдат и выругался, потому что ему в щёку впилась щепка, отколотая пулей от оконной рамы.
– Берегись слева! – крикнул кто-то, и три мушкета грянули залпом.
Буллен кинулся к чёрному ходу и в дальнем конце фермерского двора, у навесов и сараев, увидел облако порохового дыма. Что там, чёрт возьми, происходит?! Он-то надеялся, что французы придут по тропе, с запада, но это, как оказалось, было весьма наивное соображение. Вольтижёры окружили ферму со всех сторон и поливали её огнём. Буллен почувствовал, что начинает паниковать. Ему было неполных двадцать лет, целая рота – больше пяти десятков солдат! – смотрели на него в ожидании распоряжений, и до этого момента он справлялся, но его выдержка могла в любую секунду рухнуть от грохота выстрелов, непрекращающихся щелчков пуль о каменные стены и выкриков капитана Слингсби, который некстати взбодрился и теперь призывал солдат бить врага точно в глаз.
Одну из проблем решил майор-португалец, который заявил:
– Я беру на себя эту сторону, – и указал на восток.
Буллен подозревал, что там мало французов, но был благодарен и за то, что мог забыть хотя бы о них. Основной удар принял на себя восточный фасад, хотя по большей части противник впустую тратил свинец, бессильный против каменных стен. Но главная проблема – это север и юг, ведь как только французы поймут, что фланги не простреливаются, они обязательно сконцентрируются именно там.
– Нужны стрелковые щели в боковых фронтонах, – предложил Хэгмен, интуитивно догадавшись, что волнует Буллена.
Не дожидаясь ответа лейтенанта, он поднялся по лестнице и попытался проломить каменную кладку фронтона. Буллен слышал, как перекрикиваются между собой французы, и, не зная, что ещё можно сделать, выстрелил из пистолета в открытую дверь. В этот момент порыв ветра сдул пелену тумана, и, к своему изумлению, он увидел, что вся низина перед мостиком кишит французами. Большинство уходило в сторону фортов, рассыпавшись в гигантскую стрелковую цепь; с вершин по ним били пушки; взорвавшиеся над долиной снаряды добавляли грохота к треску перестрелки и клубов дыма к туману.
Рядовой-красномундирник отшатнулся от окна: из его пробитого черепа струёй хлынула кровь. Ещё один, раненый в руку, не смог удержать мушкет, и его пуля попала стрелку в лодыжку. Снаружи доносился непрерывный треск выстрелов и крики, пули барабанили по каменной кладке, словно дьявол колотил в барабан, и Буллен видел, как на лицах солдат проступает страх. Это усугублялось тем, что Слингсби, с флягой в левой руке и саблей в правой, орал на людей и требовал стрелять быстрее. В этот момент на его мундир брызнула чья-то кровь, и он поперхнулся, но, опомнившись, проревел:
– Огонь! Огонь! Отправьте их всех в ад!
Охваченный гневом, Буллен резко оттолкнул капитана, который зашатался и сел на пол. Ещё одного солдата, стрелявшего из парадной двери, ранило щепкой, отколотой пулей от мушкетного приклада. Солдаты шарахнулись от двери, на их лицах читался уже не страх, а откровенный ужас. Грохот выстрелов звучал особенно оглушительно, отражаясь от стен комнаты; крики французов звучали, кажется, совсем рядом; с холмов на юге непрерывно били орудия; дым стоял столбом, лилась кровь…Среди британского гарнизона, укрывшегося на ферме, начиналась паника.
Внезапно прозвучал полковой горн. Буллен никогда не слышал такого сигнала. Огонь французских мушкетов постепенно стих, и сигнал раздался вновь. Один из солдат, охраняющих выходящее на запад окно, окликнул его и указал на француза, размахивающего белой тряпкой, привязанной к клинку сабли.
– Прекратить огонь! – приказал Буллен, выглянул осторожно в дверной проём и увидел высокого человека в синем мундире, белых брюках и кавалерийских сапогах, идущего по тропе.
Лейтенант решил, что солдатам не следует слышать содержание разговора и вышел наружу, сняв кивер. Это получилось как-то само собой, ведь белой ткани у него не было, а так он словно показывал готовность к переговорам.