Спасение во лжи
Шрифт:
Раньше Вадим легко рассуждал о браках. Наверное, это свойство молодости – не драматизировать обстоятельства, стараясь найти даже в потерях что-то рациональное. Он не чувствовал груза потерь и разочарований, расставшись с Региной и Марьям. Он легко предлагал им перейти на официальный характер отношений и даже настаивал на этом, считая, что любимая женщина обязательно должна стать женой. Это было в его глазах высшим доказательством искренности его чувств и серьезности намерений. С Валей было подругому. Он переживал совершенно иные эмоции, но на определенном этапе почувствовал, что готов к новому браку. Почему же ничего подобного не произошло с Алисой? Он не хотел дать ей до конца раскрыться. Она была нужна ему только, как страстная, обожающая его любовница, готовая по первому зову мчаться на свидания и бросающаяся в его объятия, забывая обо всем на свете.
Прошел почти год, как Вадим снова превратился в примерного отца семейства. Хотя иногда он спрашивал себя, что считается тяжким грехом – сама измена или желание ее? Он отгонял от себя любые мысли о новых романах. Неожиданная развязка отношений с Алисой что-то надломила в нем. Он смотрел на пытающихся флиртовать с ним женщин с удивлением – неужели они не понимают, что ему не до них? Неужели на его лице откровенно написано: «искатель приключений»? Раньше повышенное внимание слабого пола его забавляло, теперь – раздражало. Даже Костя Проскурин заметил, что его друг стал слишком резко реагировать на самые невинные знаки внимания. Разве мог он знать, что единственная женщина, на которую Вадим отреагировал бы незамедлительно, припеваючи живет в Москве и не скучает по родному Горинску? Ничто и никто ее здесь не интересует. Алиса Молчанова взлетела так высоко, что наверняка свой страстный роман с ним вспоминает с усмешкой – маленькое испытание, сексуальная разрядка, просто оказался рядом красивый мужчина.
Белов с силой сжал челюсти, до боли в зубах: воспоминания об Алисе обжигают его душу. Недавно он отпраздновал пятилетие своего брака, отметив, что только первые два года был целиком и полностью предан семье. Рядом с ним была женщина, которой он, в сущности, не был достоин. Он не имел права приближаться к ней близко. Она – чистая, искрящаяся под солнечными лучами вода, а он – пропитанное гнилыми запахами болото. Он тщательно маскируется, но природа берет свое. Таким уж он уродился непутевым. Недаром его институтский товарищ Виталик Найденов говорил, что в его роду явно были отчаянные ловеласы. Наверняка были и ловеласы, и стервы.
Вадим любил себя и прощал любые шалости, касавшиеся возникающих сердечных осложнений. Хотя знал, что со своей стороны, узнав о существовании привязанности у жены, никогда не смог бы простить ей этого. Правда, и представить, что Валя способна завести любовную интрижку, Вадиму было крайне затруднительно. Он замечал, как смотрят на нее мужчины во время бесконечных презентаций, на праздничных фуршетах. Красивое, чистое, задумчивое лицо, огромные серо-зеленые глаза и невероятной красоты волосы выделяли ее среди окружавших жеманных кукол с осиными талиями. Белов испытывал сладкое чувство удовлетворения оттого, что эта эффектная женщина не замечает никого вокруг, постоянно ища глазами его. Ей всегда не хватает только его, его улыбки, ободряющего взгляда, слов любви. Она не нуждается больше ни в ком и всю свою любовь выливает на него и Димку. Вадим знал, что и сегодня, как пять лет назад, он держит в руках ее сердце, он слышит его ровный стук. Она не изменилась, может быть, даже стала лучше, а вот он… Вадиму стало не по себе.
Он сел в машину и наконец завел двигатель. Послушный командам хозяина, автомобиль медленно выехал со стоянки. Через пару минут «форд» стоял у подъезда. Вадим открыл окно и выглянул: Валя знаками показала, что Димка уже спускается. Двери подъезда с шумом открылись, и на крыльцо выбежал заждавшийся мальчик. Он на ходу застегнул молнию на куртке и, помахав маме, сел на заднее сидение автомобиля.
– Ты долго, пап, – с досадой сказал Димка, снимая шапку.
– Извини, пришлось счищать снег. Нападало его за ночь. Потом прогревал двигатель, сам понимаешь – зима, – Вадиму стало стыдно, что прошлое неотступное преследует его, заставляя даже в таких мелочах лгать собственному сыну. – Не расстраивайся, у нас будет достаточно времени, чтобы порезвиться вволю. Готов?
– Готов!
– Поехали!
Валя проводила взглядом машину, поджав губы. Она тоже хотела бы провести это утро в лесу, катаясь на санках с горки, играя в снежки с Димкой. Но она должна была заняться своими рисунками – Вадим договорился о том, что в галерее «Маэстро» в апреле будут выставлены ее работы, а время летит так быстро. Директор галереи, Андрей Закревский, оказался хорошим знакомым Белова – они много лет жили в одном доме, а после переезда Вадима в квартиру, оставшуюся ему после деда, их общение просто стало менее частым. Потом Белов бурно устраивал свою личную жизнь. Он был погружен в собственные проблемы настолько, что не находил времени интересоваться чужими. Друзья изредка перезванивались, сетуя на то, что взрослая жизнь зачастую лишает нас привычного в детстве и отрочестве общения. О том, что после окончания художественно-промышленного института Андрей работал оформителем в городском оперном театре, Вадим знал от матери. А от него самого из очередного телефонного разговора – о новой, очень любимой и долгожданной работе директора галереи.
При новом руководителе в «Маэстро» все изменилось: не считая ремонта, придавшего помещению современный, более привлекательный и солидный вид, изменилась сама атмосфера. Сюда словно магнитом стали притягиваться творческие личности и те, кто хотел бы прикоснуться к их внутреннему миру через произведения живописи, графики, керамики. Репортажи о вновь и вновь открываемых выставках то и дело мелькали в выпусках новостей, пресса несколько раз пыталась выдать что-то сенсационное из жизни талантливого и энергичного директора галереи. Несколько статей об Андрее попались на глаза Вадиму. Каждый раз он хотел позвонить, возобновить общение. Почему-то получилось так, что именно после женитьбы на Регине отношения Вадима и Андрея свелись к передаче приветов и добрых пожеланий через родителей Белова.
Обращаться к Закревскому с просьбой после такого долгого перерыва в отношениях с Вадиму было неудобно. Однако поразмыслив, он решил, что сделает два добрых дела одновременно: пообщается наконец с Андреем и представит ему нового, талантливого, очень своеобразного художника. Вадим был уверен, что работы Вали не могут не заинтересовать Закревского. К тому же прошло почти два года, как он пообещал жене, что ее талант должны оценить не только близкие и родственники. Потом, во время сердечных передряг, в которые добровольно и осознанно ввергнул себя, он совершенно забыл о своем обещании, но теперь решил, что настало самое время.
Валя очень бережно и осторожно относилась к каждой своей работе. Конечно, она не могла отказаться от возможности показать их тысячам людей. Рисуя, она никогда не думала о том, что скажут о ее рисунках, но иногда ей хотелось услышать мнение не только Вадима и Галины Матвеевны, не только восторженные возгласы Наташи Вороновой или Вики Проскуриной, но и настоящего профессионала.
Когда у Вали набралось достаточное количество работ, Вадим решил, что время пришло. Он взял несколько рисунков, отобранных ею, и в одну из суббот приехал в «Маэстро», когда там было особенно многолюдно. В просторном, светлом помещении галереи было тепло и уютно. Бросались в глаза красивые, сочные цветы, придававшие интерьеру домашнюю атмосферу. После пронизывающего февральского холода Белов получил удовольствие уже оттого, что попал в этот оазис, словно находящийся в другом времени года. Приглушенный шепот обменивающихся впечатлениями посетителей сливался в негромкий гул. На их лицах было явно выраженное удовольствие от увиденного: два дня назад открылась экспозиция одного очень талантливого, неординарно воспринимающего этот мир молодого российского художника. После успеха выставки в столице Закревский решил сделать подарок своим землякам, представив им работы, вызвавшие интерес у самой требовательной столичной публики.
Вадим скользнул взглядом по экспозиции. Он не смог глубоко вникнуть в увиденное, потому что постоянно искал глазами Андрея. Почему-то он решил, что обязательно заметит его в неспешно передвигающихся потоках посетителей. Однако найти его Белов смог, только пройдя по длинному, ярко освещенному коридору. Впереди была дверь, в которую Вадим собирался постучать: на ней красовалась изящная табличка «Директор». Но едва он поднял руку, она открылась – на пороге стоял Закревский. Белов сразу узнал его, отметив, что друг детства сильно изменился: высокий лоб плавно переходил в хорошо заметную лысину. Он постарел, пополнел и выглядел лет на десять старше своего возраста. Пожалуй, только голубые глаза Закревского все так же озорно улыбались, как раньше. Вадим не смог сразу справиться со своим лицом, чтобы скрыть удивление.