Спасение
Шрифт:
Только сейчас Вика поняла, что плачет, причем навзрыд, и не может остановиться. Не может или не хочет? Сказать она не могла, но ей хотелось плакать, ей хотелось упасть на траву и плакать, свернувшись в комочек. Но и этого она не могла: упади на землю, вернее сказать, в лужу, и ты вся вымокнешь (хоть н ней и так уже ничего сухого не оставалось), а под ледяными бичами ветра это равносильно прогулке по канату над бездной. Не могла она и быть с Максом, и лежать под одеялом, она ничего не могла. Лишь только плакать, от страха, бессилия и пустоты в сердце, которую подарило девушке чертово болото.
Руки Макса нежно обняли Викторию сзади и прижали девушку к себе. От неожиданности девушка вскрикнула, но, быстро сообразив, что случилось, развернулась лицом к парню и, забыв обо всем на свете, заключила его в объятия. Девушка старалась как можно крепче обнять своего спасителя, который почувствовал, что ей плохо, что она нуждалась в нем, и поэтому подошел к ней. Ей хотелось, чтобы это было так и никак не иначе. И несмотря на все страхи и слезы, которые в обычном мире были ей не свойственны, она была счастлива. Счастлива от этого мгновенья, от мужских прикосновений и ощущения, что они живы и продолжают бороться. Бороться неизвестно с чем и неизвестно за что, возможно за то, чтобы выбраться из болота, или за то, чтобы переночевать в уютном месте, или за то, чтобы заключить друг друга в любящие объятия и простоять так вечность, растягивая каждую секунду, наслаждаясь ею и отгоняя от себя мысль, что эти объятия могут стать для них последними. Ведь их похититель может неожиданно появиться и всадить нож в спину любому из собравшихся, так быстро и ловко, что жизнь человека растворится в тумане и улетучится вместе с ним. Улетучится, оставляя в болотных топях лишь человеческое тело, которое будет валяться и гнить, пока полностью не смешается с болотом. Один из классиков писал, что человек внезапно смертен. Звучит коряво и затерто, так что если это прочитать, то в подсознании останется лишь запоминающая цитата, ничего более. Но это если эту фразу прочитать. А если к ней прийти, осознать, пропуская через все свои чакры-макры и прочие чувствительные места? Как эта фраза воспринимается в таких случаях? Виктория сильнее вжалась в Макса, понимая, что ее Макс в любой момент может перестать быть ЕЁ Максом, так же, как и она может в мгновенье ока отправиться на тот свет и упасть бездыханной в эту водянистую кашу, в которой сейчас они стояли.
Она плакала и вжималась в него, а он нежно и заботливо поглаживал ее по спине. Поглаживал так, как она любила, отчего сходила с ума, отчего верила в хороший добрый конец истории. Верила, но перед глазами стояла картинка, как ее возлюбленный безвольно падает на землю мертвый с перерезанным горлом и закатанными к небесам, ночным черным небесам, глазами.
А что, если действительно такое случится? Что будет с человеком, который сейчас ее гладит, и с тем другим, которого гладили? Сейчас она его обнимает, а что тогда? Он будет лежать мертвым, а сможет ли она обнять его бездыханное тело, сможет ли быть с ним и после смерти? Ведь он не ответит ей более ничем. Ни объятий, ни утешений, ни поглаживания. Только тишина, которую заменит сердцебиение в его груди, только холод, разливающийся по его жилам вместе с кровью. Его похоронят? Может быть, если все они выберутся после этого отсюда и вытащат его тело. А если не выберутся? Или, еще хуже, если им придется бросить Макса тут. Оставить его тело болоту, вложить его душу в ту самую ведьмину лапу, которая уродливо торчала на другом конце болота. Он перестанет быть собой, перестанет быть похожим на себя под действием болотного гнилого натиска, который превратит его самого в гниль и разлагающуюся бесформенную кучу, пока он не сольется с болотом и не станет частью той земли, на которой сейчас стояли возлюбленные.
А что бывает, когда человек исчезает? Что будет дальше с ним, и с тем, кто его любил. Вот так вот Макс ходил на работу, разговаривал, шутил, грустил, жил, а потом – ррраз! – и он часть болота, затерянного и никому не ведомого. У человека была жизнь, целая жизнь с приключениями, достижениями маленькими победами и поражениями, и вот он превращался в нечто, в кучу, которую постепенно съедали черви и прочие паразиты. Сможет ли она обнимать его, когда он будет весь облеплен червями и всякой дрянью? Ведь она любит его, ведь это же ее Макс! А что будет с ней самой? Переживания, слезы, боль, непонимание как жить дальше? Да, да и еще раз да! Только вот один нюанс, сегодня –да! Завтра – да! Через месяц – да? А через год? Через пять лет? Нет? Нет. А через десять лет она уже не вспомнит ни это похищение, ни Макса, ни своих чувств к нему. Любовь? Сегодня любовь, а завтра, как это говорится: «жизнь продолжается»… Грустно? Страшно? Да, но реально и естественно. А человек, который останется тут? Черви и опарыши – это ведь не самое страшное. Страшно то, что он мог бы прожить еще день, месяц, те же десять лет. Жить, не обращая внимания на то, что живет, работать, общаться, грустить и радоваться и быть частью этого мира, и быть любимым и близким для окружающих. Мог бы. И от этого мороз в жилах.
Но они были живы, она была напугана, он обнимал ее, и она была счастлива. Так, что ничего больше не было, только их объятия, и болотный ночной туман, с вонью мертвеца, готовящийся заполучить себе возлюбленных.
Резкий и неожиданный крик Александры, в очередной раз полный возмущения, отогнал от Вики нависшее чувство спорного счастья, вместе с дурными видениями. И теперь уже девушке не хотелось плакать и впадать в уныние, по крайней мере, до того как она узнает из-за чего вновь поднят крик. Чмокнув любимого в щеку и прошептав свое «Спасибо, любимый», она аккуратно двинулась к краю затопленной поляны, где стояли Игорь и Александра. Татьяна, немного помедлив, тоже решила подобраться ближе, хотя она понимала в чем дело, но тоже решила пойти следом за Викой. Макс в очередной раз обернулся, и, убедившись, что позади них все по-прежнему тихо и спокойно, последовал примеру своей девушки.
– И это твой обещанный плот? – Молния едва держала себя в руках.
– Ну, когда я был тут в последний раз, – смущенно ответил Игорь, понимая всю каверзу ситуации, – плот был больше и надежнее, но, я думаю, мы прекрасно сможем переправиться и на этом.
Вика подобралась совсем близко к Игорю. Девушка уже могла видеть воду на пару метров впереди себя, что позволило ей сделать вывод, что она пришла к краю. Но как она ни всматривалась, как ни пыталась вглядываться в туман, разглядеть плот ей было не под силу, так же как и Татьяне, которая стояла рядом с таким же сосредоточенным видом, как и Вика. Но плота видно не было. А Игорь с Александрой продолжали обмениваться колкостями.
– Извините, что прерываю ваше воркование, – вмешался Макс. – Но не могли бы вы нам показать плот? Лично я его не вижу. Девочки, как я понимаю, тоже его не могут найти, – он был спокоен и не выказывал абсолютно никаких эмоций.
– Плот? – первой ответила Александра. – Вот эта кучка сбитых бревен у твоих ног и есть плот! – Девушка ждала, что в остальных проснется гнев такой же, как и в ней самой, но все вокруг молчали.
Всмотревшись в черное пятно возле ног Игоря, Макс понял, что это «нечто» и было плавательным средством, которое даже плотом можно было назвать с большой натяжкой. Плотик представлял собой с десяток небольших бревнышек, беспорядочно сколоченных гвоздями огромных размеров, местами погнутых и не забитых до конца. Так же, кроме гвоздей, бревна были обвязаны длинной веревкой-канатом, которая змеей обвивалась вокруг плотика и уже успела изрядно распушится от долгого пребывания во влажном болотом климате. Рядом с транспортным средством лежали две длинные деревянные жерди, с помощью которых, должно быть, плот приводился в действия в стоячей болотной воде. Этот фактор тоже не добавлял уверенности и радужных перспектив. Разместиться на этом плоте могли лишь двое взрослых человек, естественно, не с комфортными условиями, да и то не было никаких гарантий, что плот не развалится где-нибудь на середине водоема, который надобилось переплыть.
– Вот вам и плот, свитый из песен и слов! – Александра была готова броситься на Игоря.
– И это плавает? – сухо вставила Вика.
– Плавает, – Игорь не был готов к такому повороту событий.
Конец ознакомительного фрагмента.