Спасенные
Шрифт:
Когда они наедаются, человека уже нет и дверь опять закрыта. После еды собаки немного успокаиваются — ложатся или садятся в загонах. Некоторые мечутся. Хорошо, когда на шее нет тяжелой цепи, но нет ни птиц, ни бабочек, за которыми можно гоняться. Нет ни травки пожевать, ни камушков погрызть. Нет круга в пыли, по которому можно бесконечно бегать.
Коричневая собака, Сассекс 2602, сидит, а ее ухо торчит, словно вопросительный знак. Человек приходил и принес еды, но вернется ли он и когда? А что дальше? Эта комната станет их последним пристанищем? Ее обуревает страх и неуверенность, к которым присоединяется скука. Коричневая собака начинает лаять. Они все лают.
8
27
— Я не бываю в этом доме, — заявил Вик, — в нем живут члены моей семьи и двоюродный брат. Они занимались не тем, чем надо. Почему отвечать за это должен я? Если меня там не было, откуда мне знать, что там происходило? Теперь я понял, что нужно пристальнее присматриваться к тем, о ком я забочусь. Когда заваривается каша, люди норовят сделать тебя крайним. Это послужит мне уроком.
Джим Кнорр не присутствовал на этом приеме. Он расследовал случаи петушиных боев в округе Пейдж, штат Вирджиния. Однако в тот же день он получил сообщение на свой телефон. Билл Бринкман написал: «Позвони мне. Это касается Вика».
В понедельник утром по телефону они договорились встретиться через неделю в доме у Бринкмана. Когда Кнорр приехал в округ Сарри, Бринкман повез его к дому Вика, рассказывая о прошедшем рейде и о том, что они тогда обнаружили. Затем друзья зашли в итальянский ресторанчик «У Анны» в Смитфилде, и Бринкман ввел Кнорра в курс дела.
В ходе обыска они обнаружили массу улик, однако не все было так просто. Во-первых, они нашли собак. Во-вторых, тренажеры, медикаменты и прочее. Были взяты пробы пятен на полу и стенах большого сарая, которые, вероятнее всего, представляли собой следы крови, однако Бринкман не знал, куда их можно отправить на экспертизу. Один из местных жителей, находящихся в тюрьме, сообщил им, что перед тем, как его арестовали, он устраивал и принимал участие в собачьих боях с питомником «Бэд-Ньюз» вместе с Виком. Нужно было обязательно с ним встретиться.
И, наконец, самым важным звеном был Брауни. Бринкман чувствовал, что старик рассказал им далеко не все, что знал, но он был твердым орешком. У Брауни не было постоянного места жительства, он кочевал по ночлежкам, друзьям и родственникам, перебиваясь случайными заработками в городе. То угрюмый и замкнутый, то, наоборот, излишне возбужденный, он цедил информацию по каплям, то утверждая, что ничего больше не знает, то разражаясь потоком слов.
Несмотря на такие перепады настроения, Бринкман не сомневался, что Брауни хочет рассказать правду. Мести он не боялся. Однако он опасался, что старик либо уйдет куда-нибудь бродяжничать, либо кто-нибудь убедит его не раскрывать то, что он видел и слышал на Мунлайт-роуд, 1915. Бринкман считал, что Брауни нужно на некоторое время поместить в безопасное место, предпочтительнее за пределами округа Сарри.
Дело было масштабное и запутанное, и Бринкман боялся, что в Сарри не найдется достаточного количества специалистов, чтобы довести расследование до конца. Сам он частенько работал в одиночку или прибегал к помощи полиции штата, не доверяя тем, кто его окружал. За годы работы у него даже выработалась привычка хранить собранные в ходе расследования доказательства под замком в ящике своего стола или в машине из опасения, что они могут попасть к кому-то в руки.
Он чувствовал, что не все в округе
— У вас там и так куча народа слоняется.
Вечером Бринкман, стоя вместе с другими полицейскими и наблюдая, как выводят собак, громко заметил:
— За это расследование я вылечу с работы.
Несложно было понять, откуда исходит неудовольствие. Позднее в интервью «Вирджиния Пайлот» Бринкман утверждал, что через несколько дней после обыска его шеф, шериф Харолд Браун, сказал ему, что прокурор Джералд Пойнтдекстер, представляющий штат Вирджиния в округе Сарри, недоволен им. Вскоре после этого Бринкмана вызвали на встречу с Пойнтдекстером, который когда-то представлял Майкла Бодди в деле о вождении в нетрезвом виде. Бринкман уже сталкивался с Пойнтдекстером.
— Каждый наш с ним разговор был неловким, унизительным, на грани ссоры, — признался Бринкман газете «Вирджиния Пайлот», — все сводилось к вопросу расы.
Затем Бринкман рассказал, что Пойнтдекстер, будучи темнокожим, ясно дал ему понять, что ему не понравится, если молодого афроамериканца, поднявшегося из самых низов и ставшего знаменитостью, низвергнут с высот, и сам он в этом участвовать не намерен. (Впоследствии Браун и Пойнтдекстер отрицали то, что такой разговор имел место.)
Когда затем Пойнтдекстер напомнил репортерам, что все улики в этом деле были косвенными и что, даже если бои собак и имели место, это вовсе не означает вину Вика. Бринкман расценил это заявление как попытку выгородить Вика в глазах общественности.
Попытки развалить дело на уровне штата представляли серьезную проблему.
В Вирджинии собачьи бои и жестокость по отношению к животным уголовно преследуются. Где, как не здесь, рассматривать это дело. Именно это соображение и изложил Бринкман Джиму Кнорру. Он понимал, что если задействовать федеральных чиновников, то Пойнтдекстера можно обойти. (Новый федеральный закон, признающий собачьи бои уголовным преступлением, вот-вот должен был подписать президент Джордж Буш, однако закон опоздает.) Бринкман и Кнорр надеялись на то, что им удастся оперировать другими федеральными законам. Готовых ответов у них не было, но они знали, как их можно найти. Там, в полутемном зале итальянского ресторанчика в сельском торговом центре Вирджинии, двое друзей обсуждали предстоящее расследование.
На следующий день Бринкман и Кнорр стояли перед домом 600-Э по улице Мейн-стрит в Ричмонде, штат Вирджиния. Это был двадцатитрехэтажный офисный центр из желтого бетона, украшенный рядами черных окон и пересекающимися плоскостями фасада. Среди прочих в нем помещался офис Чака Розенберга, прокурора Восточного района Вирджинии. У Бринкмана и Кнорра была назначена встреча с помощниками прокурора, Брайеном Уистлером и Майком Джиллом.
Бринкману приходилось раньше работать с федеральными чиновниками, а Кнорр, хорошо осведомленный об интригах в центральном правительстве, чувствовал себя не в своей тарелке. После последней встречи с Бринкманом Кнорр позаботился о Брауни, поместив его в дешевый отель в Вирджиния-Бич. Кнорр снял ему номер за собственные деньги, а отправившись к своему боссу за компенсацией, услышал, что агентство не хочет тратить деньги на «это пустяковое собачье дело».