Спаси нашего сына
Шрифт:
Но на хозяйскую кровать я не иду. На ней слишком явно заметно присутствие черноволосой красотки, и я не представляю, как можно лечь сверху на постельное белье, на котором они…
Глаза закрываю, сглатываю горечь, скопившуюся на языке. Он не твой мужчина, Ева. У тебя вообще — совершенно другая цель.
Только почему так больно и обидно, что в груди щемит? Я закрываю дверь в спальню, чтобы не видеть бесстыдно лежащее повсюду белье Вики и иду в гостиную. Здесь большой, уютный диван с кучей подушек, на него и ложусь. Не думаю больше о том, что любовная
Егор, Егор.
Закрываю глаза, удобнее сворачиваясь на диване, и трогаю распухшие губы кончиками пальцев, пытаясь воскресить воспоминания о поцелуе. И все равно от них тепло и приятно.
Сын недовольно ворочается.
— Думаешь, мама о тебе совсем забыла? Это не так, — я вожу рукой по животу, ощущая прилив нежности к сыну. Ему не нравится, когда я лежу на правом боку, и мне приходится поменять позу, повернувшись на левый.
— Так лучше, малыш? — я шепчу ему негромко слова любви, и сама не замечаю, как засыпаю.
Сон тяжелый, тягучий, и я бегу в нем бесконечно долго по темным мокрым улицам, и куда бы не сворачивала, везде упираюсь в тупик.
Вокруг меня высокие стены, не перейти — не перебраться, и живот вдруг становится совершенно огромным, в два, в три раза больше меня самой. Ноги подгибаются, не в силах вынести эту ношу, и я падаю назад, глядя в свинцовое небо над головой и понимая, что больше не в состоянии сделать и шагу.
Просыпаюсь резко от собственного крика, застрявшего в горле. Сон такой явный, что кажется, будто мне и вправду не хватало воздуха. Я лежу на спине, трогаю живот, чтобы убедиться, что он нормального размера, и дышу часто-часто, пытаясь восстановить дыхание.
Еще несколько мгновений уходит на то, чтобы понять, где я нахожусь. В сумерках квартира кажется совсем незнакомой, но осознание постепенно приходит.
Тетя. Квартира. Егор.
Прислушиваюсь: он так и не вернулся, и я не уверена теперь уже, что мы будем жить вместе. Наверное, у его черноволосой красотки есть собственное жилье, и вполне возможно, что пока я нахожусь здесь, они будут — там.
Мне становится неудобно от этой мысли, я не хочу быть никому обузой. И жить тут неизвестно сколько — одной, без телефона, без связи, без возможности открыть дверь и в любой момент выйти на улицу… Только вот куда я пойду? В моей собственной квартире сменили замок, еще немного и там будут жить совсем другие люди.
От скуки я иду на кухню и следующий час готовлю ужин. Домашняя рутина всегда отвлекает, а у Егора современная кухня и полный холодильник продуктов, из которых можно сварить, что угодно.
Пока тушится мясо, иду в душ, не зная, как потянуть еще время. Открываю кран, снимаю с себя платье, выглядящее после сегодняшнего побега не лучшим образом, скидываю белье. Нужно что-то придумать с запасной одеждой, а пока, наверное, постирать быстро эту, другой-то у меня нет.
Я переступаю одной ногой через бортик ванной и не слышу, как открывается дверь позади меня.
Только порыв ветра заставляет обернуться и замереть, забыв о собственной наготе, когда я вижу лицо застывшего напротив Егора Баринова.
Глава 21. Егор
Черт бы побрал этого Дениса со своими неотложными делами.
А может, оно и к лучшему.
Этот поцелуй… он не хило так все усложняет, мать его. И хорошо, что нам помогли вовремя остановиться.
Я и сам, приводя домой Еву, не был готов к тому, что за этим может последовать. Важным казалось спрятать ее от назойливых преследователей, защитить. Да вот только в ее присутствии мысли о тетке и черных риелторах отходят куда-то на десятый план. И как прикажите нам вместе с нею жить?
Гадство…
По дороге в офис я решаю заехать в отделении полиции, узнать, не объявилась ли тетка. Особо не верю, что это возможно, но сейчас, когда Евин выключенный телефон лежит в моем бардачке, полиция до нас точно не достучиться. С дурными ли вестями или с хорошими, не важно.
За окошком сидит уже знакомый дежурный, он окидывает меня кислым взглядом и сразу же становится понятно — никто и не собирался искать тетку.
— Мы бы хотели узнать, как дело движется по Киреевой, — заглядываю к нему в окошко.
— Ведутся оперативные работы, — нехотя выдавливает в ответ, но мне этого мало.
— Кем? У кого наше дело? С ним можно поговорить?
— Послушайте, вы у нас тут не одни такие. Если оперативники будут со всеми беседы беседовать, то искать когда?
— Как фамилия оперативника? — я упорно игнорирую все эти стандартные фразы, мне пофигу.
— А вы вообще кто? Заявление девушка писала, — не сдается полицейский.
— Муж, — говорю и осекаюсь. И дело не в том, что у меня нет никаких документов, способных подтвердить мои слова.
А в самом факте.
Я никогда не был женат. И мысль о свадьбе и пресловутом штампе в паспорте мелькала всего лишь раз. В марте, когда мы познакомились с Евой.
И то, как я сейчас легко назвал себя ее мужем, удивило меня самого. Нет, Баринов, так дело не пойдет.
Все это напоминает мыльную оперу, а у тебя серьезный бизнес, энергосервисные контракты и новый офис в Дюссельдорфе.
А ты ходишь по отделам полиции и называешься чужим мужем.
Твою же мать…
Из отдела я выхожу с фамилией оперативника и рабочим телефоном, на который, естественно, никто не отвечает.
Смотрю на часы и понимаю, что безбожно опаздываю на работу. И даже если ты собственник бизнеса, нельзя начхать на договоренности.
Время до вечера летит со скоростью болида Формулы один, я только и успеваю, что разгребать накопившиеся за мое отсутствие вопросы.
Денис поглядывает на меня, и я вижу, что ему не терпится задать какой-то вопрос, но все его попытки развязать беседы не по теме, игнорирую.
— Ничего не хочешь сказать? — спрашивает он, наконец.
— Не хочу, — отрезаю жестко.