Спасибо папе за коммунальную квартиру
Шрифт:
– Ты откуда такая вылезла?
– Аптечку дай, пожалуйста. – Показываю маме руку. Она сразу достает коробку с лекарствами. Мазь охладила, сняла боль.
– Валь, куда ты катишься? На тебя смотреть больно. Что тебя так кривая дорожка притягивает? Почему нельзя жить нормально? Как все? Выйти замуж и...
– И что? Посветить себя мужу и карьере? У меня не получилось. Я попыталась. – Меня начало трясти. Нервы не выдержали нагрузки. Паника. – Мам, можешь денег дать?
– Нет.
– Мне нужно паспорт восстановить. Украли.
– Пить меньше надо и шататься неизвестно где.
– Я не
– Посмотри на меня. Опять за старое принялась? Ты не думай, что я это терпеть буду. Быстро из дома выгоню.
– Ничего я не начала. – Бессмысленный разговор.
– Ведя такой образ жизни, на помойке закончишь.
– Значит судьба у меня такая.
– И куда ты?
– Диван чужой занимать.
Ноги ватные. Они слушались с трудом. Появился срах, что упаду и не встану. Еле до дивана доползла. Я расплакалась. Усталость смешалась с нервным напряжением. Сколько так прошло времени? Я потеряла счет минутам, часам. Какая разница? Это все такой пустяк. Вся жизнь это пустяк. Даже зацепиться не за что. Одна серая полоса. Надо что-то поменять. Только нужно понять, что менять. А время идет своим чередом, даже если на него не смотреть. Я услышала, как мама жалуется на меня отцу. Они поругались. Прям как будто мне шестнадцать лет. Сами же сказали, что я должна выплыть самостоятельно. Я и пытаюсь. Полина о чем-то звонко щебечет. У нее пока нет таких проблем как у меня. Но мне совсем не было завидно. Рано или поздно черная полоса наступает у каждого. Или серая. Унылая серая полоса. Почему так холодно? Нашла одеяло. Завернулась в него, как в берлоге. Уютно. Должен же пройти этот липкий страх. Хорошее же средство. Но нет, страх вцепился липкими клешнями и отпускать меня не хочел.
– Ты чего трубку не берешь? – Олег. Не заметила, как он вошел в комнату.
– Я не помню, где ее оставила. – высовывая нос из-под одеяла, ответила я.
– Тебе не жарко?
– Холодно. А еще жутко страшно. Никакой фильм ужасов не нужен.
– И чего ты боишься? – он сел рядом. Рубашка полетела в корзину, что стояла под столом. Оригинальное место для грязного белья. Следом за рубашкой полетели носки. Когда он еще и штаны снимать начал, я закрыла глаза. Такой стриптиз в мои планы не входил.
– Всего боюсь. – сказала я.
– Меня не бойся. Я приставать не буду. Ты не в том состоянии.
– Обнадеживает. – прячась вновь под одеяло, ответила я.
Работал телевизор. Из кухни доносились дразнящие ароматы. Невольно вспоминаю, что сегодня кроме двух бутербродов ничего не ела. Ничего. Не в первый раз. Все равно, покидать из-за этого свое убежище я не хотела. Я лежала, краем глаза смотрела какое-то ток-шоу. Герои уже готовы друг другу в волосы вцепиться. Какие страсти!Сколько ненависти! Зачем все это показывают? Чтоб люди заражались отрицательными эмоциями?
– Идем ужинать. – Олег поставил две тарелки. Потом принес бутылку с квасом и два стакана.
– Ты прав, хватит сходить с ума. – я вздохнула. А все равно меня немного потряхивало. Олег переключил телевизор на новости. На ужин были макароны с каким-то волшебным соусом. Как в рекламе, оставалось пробовать и закрывать глаза, наслаждаясь кулинарным деликатесом. – Ты волшебник.
–
Я услышала, как мама за что-то отчитывает Полину. Та хлопнула дверью в комнате и врубила на всю катушку музыку. Мама пыталась с ней договорится, потом крикнула, что ушла в кино и хлопнула входной дверью. Мы сидели и почти ничего не слышали за этим бумом. Настойчиво звонили соседи. Олег сидел совершенно невозмутимый. Только телевизор погромче сделал.
– У вас так весело каждый день? – спросила я.
– Как сюда въехал. Почти каждый вечер до одиннадцати часов. – ответил Олег.
– Это хулиганство.
– Я к этому был готов. Естественное желание выжить постороннего человека со спорной территории.
– И зачем тебе это все было нужно?
– Цена подходящая была, поэтому и приобрел эту комнату. В итоге ее или мать на место поставит или самой надоест.
Телевизор вещал о педофилах, наркоторговцах, людоедах и других жутких преступниках. Смотришь и невольно задаешься вопросом, как в живых остаешься, выходя на улицу. Пока Олег относил тарелки я перебралась на диван. Пусть и нагло, но не хочу под стол лезть. Олег ничего не сказал, лег рядом.
– Ночь у нас сегодня с тобой бурная была. – сказал он, щелкая телевизор. Нашел фильм про ментов и бандитов. А мне все равно. От Полининой музыки начинала болеть голова. – Валь, давай договоримся, когда поздно возвращаешься, я тебя встречаю.
– Зачем тебе это?
– По ночам спать хочу спокойно, а не ездить и возить тебя по травмпунктам. И вдвоем не так страшно по ночным улицам бродить. Сама видишь сколько уродов вокруг. Ведь тебя не только ограбить могли. Хорошо, что не убили, не изнасиловали. Документы и карточки, по которым ты вчера столько слез выплакала – это легко восстанавливается.
– Тебе легко говорить. А мне по долгам платить нечем.
– Я тебе предлагал выход из твоего затруднительного положения. Свои слова я назад не взял.
– Я не продаюсь.
– Хочешь сказать, что сама платишь? – насмешливо спросил он.
– Разве любовь можно купить за деньги?
– А ты встречаешься с мужчинами лишь по любви?
– Да. Без этого неинтересно, неправильно.
– Так ты романтичная натура.
– Ты это так сказал, как будто это плохо. – сказала я.
– Это глупо. Проще жить с человеком по договоренности, чем вручить ему себя и плакать в подушку, когда твой подарок не оценили. – он все также лежал и смотрел телевизор, не глядя на меня.
– Зато совесть чиста и с человеком не противно.
– Чего же тебя совесть мучить должна? Я тебе уже объяснял, что за год все равно потратил бы на тебя эту сумму. Не сразу, а по частям, но все равно то на, то и вышло бы. Или тебя так волнуют цветочки и рестораны?
– Не волнуют они меня.
– Тогда чего ломаешься? Это дело твое, но разве оно того стоит? Вот ты сейчас со мной рядом сидишь. Тебе противно?
– Не особо. Мне не нравится, когда ты ко мне пристаешь.
– Почему? – спросил он. Я лишь пожала плечами. – Спрошу по другому, тебе вообще не приятно, когда к тебя целует мужчина, а ты к нему ничего не испытываешь?