Спаситель Отечества. Духовный подвиг Сергия Радонежского (сборник)
Шрифт:
Так рассуждает о своем великом учителе его достойный ученик, преподобный Епифаний; а кто лучше и ближе мог оценить подвиги его возлюбленного аввы?
Семь дней провел новопостриженный Сергий неисходно в своей церквице; каждый денно старец игумен совершал Божественную литургию и приобщал его Святых Христовых Таин, и во все эти семь дней Сергий ничего не вкушал, кроме просфоры, даваемой ему от постригавшего. Чтобы сохранить бодрым и неразвлеченным ум свой, Сергий уклонялся от всякого поделия; с его уст не сходили псалмы и песни духовные; утешая ими себя, он славословил Бога и взывал к Нему из глубины сердца благодарного: Господи, возлюбих благолепие дому Твоего и место селения славы Твоея (Пс. 25:8). Дому Твоему подобает святыня, Господи, в долготу дний (Пс. 92, 5). Коль
Мир не знает и не может знать тех благодатных утешений, какие ниспосылаются от Бога трудникам спасения. Мир видит только жестокость и тесноту пути иноческого и, не желая расстаться со своим широким путем, отвращается подвига монашеского, называя его бесполезным, неразумным, даже преступным самоистязанием… Не будем говорить ему о том, что ему неудобопонятно: слепому бесполезно говорить о красоте цветов; но пусть бы мир внимательнее присмотрелся хотя бы только к плодам подвигов иноческих, и тогда бы он познал их великую силу в жизни нравственной и не стал бы называть их бесполезным упражнением… «О, вы, – так взывал некогда Московский святитель Платон, – коих мысль помрачена и сердце расслаблено! Придите и посмотрите на угодника Божия Преподобного Сергия! Что ж? Разве напрасно он столько в подвиге добродетели трудов употреблял? Разве тщетны были те слезы, тот пот, которые он проливал и ими напоевал насаженное в душе своей Божественное семя? О нет! Вот сколько веков прошло, а имя его все так же любезно в устах наших, память его благословенна и следы жизни его святой достопочтенны»… Почему? Потому, что при содействии благодати Божией его подвиги преобразили всю нравственную природу его, возвратили ему первобытную чистоту и невинность, вечное блаженство и высокое богоподобное достоинство – все то, что потеряно было первым Адамом и куплено для всех нас бесценною кровию второго Адама, Господа Иисуса!
Семь дней протекли как один день; настало время Сергию расстаться со старцем-игуменом.
– Вот, отче, – с тихой грустью сказал тогда юный инок своему отцу Евангельскому, – ты уже уходишь и оставляешь меня одиноким в этой безлюдной пустыне… Давно я желал уединиться и всегда просил о том Господа, вспоминая слова пророка Давида: Се удалихся бегая, и водворихся в пустыни… (Пс. 54, 8) И благословен Бог, не оставивший меня без исполнения молитвы моей; благодарю Его благость, что не лишил меня этой милости: жить в пустыне и безмолвствовать… Ты уходишь отсюда, отче: благослови же меня, смиренного, и помолись о моем уединении… Вразуми меня: как мне жить теперь в одиночестве, как Господу Богу молиться, как избегать вреда душевного, как противиться врагу и помыслам гордыни, от него всеваемым?.. Ведь я еще новоначальный инок, я должен во всем просить совета у тебя!
Подивился старец смиренномудрию своего новопостриженника: «Меня ли грешного вопрошаешь о том, что сам не хуже меня знаешь, о честная глава! – сказал Митрофан. – Ты уже приучил себя ко всякому подвигу; мне остается только пожелать, чтобы Господь Сам вразумил тебя и привел в совершенную меру возраста духовного».
Старец побеседовал с ним еще немного о разных случаях в жизни духовной и собрался в путь. Сергий припал к стопам его и еще раз на прощанье просил благословить его и помолиться за него: «Молись, молись, отче, – говорил он, – чтобы Господь послал мне силы противостоять брани плотской и искушениям бесовским, чтоб сохранил Он меня и от лютых зверей среди моих пустынных трудов»…
– Благословен Бог, – сказал ему старец, и крепкая вера слышалась в его речах, – Он не попускает нам искушений выше сил наших; апостол говорит за всех нас: вся могу о укрепляющем мя Господе Иисусе. Отходя отсюда, я предаю тебя в руки Божии; Бог будет тебе прибежище и сила. Он поможет тебе устоять против козней вражеских. Господь любит тех, кто благоугождает Ему, Он сохранит и твое вхождение отныне и до века.
В заключение своей беседы Митрофан сказал Сергию, что на месте его пустынножительства распространит Господь обитель великую и именитую, из которой пронесется слава имени Божия далеко во все стороны. Потом он сотворил краткую молитву, благословил своего постриженника и удалился.
И остался Сергий один, в своей излюбленной пустыне, остался без предшественника и сподвижника, без наставника и помощника, с единым Богом вездесущим и никогда не оставляющим тех, которые для Него все оставили… Чиста и светла была его добрая душа, проста и открыта благодати Божией, и Бог, тайными внушениями Своей благодати, Сам руководил молодым подвижником в его борьбе с искушениями, которые, по плану Божественного Домостроительства нашего спасения, неизбежны и для самых чистых душ… и поистине Сергий явился мужем богомудрым, как именует его Святая Церковь: проходя путем древних св. отцов-пустынников – первоначальников жития монашеского, он, подобно им, был умудряем не столько от людей, сколько от Бога Самого и, обогатившись сим небесным сокровищем мудрости Божественной, умудрял потом и других во спасение.
Глава VI
Наедине с Богом
Радуйся, вся плотския похоти Бога ради умертвивый;
Радуйся, многообразныя козни лукаваго силою Божию победивый.
Прости нас, Преподобне отче Сергие, если мы дерзнем теперь мысленно войти в твою пустынную, убогую келию, чтобы грешным умом своим приникнуть в сокровенное святилище души своей и утешить себя созерцанием незримых миру твоих подвигов!.. Ведаем, преблаженне и богомудре, что недостойны мы сего дивного созерцания, что мало способны к тому и наши сердечные очи, страстями омраченные; но, взирая на твою христоподражательную любовь, уповаем, что ты, благоволивший в назидание присных учеников твоих поведать им многое из того, чему был один Бог-Сердцеведец свидетелем в пустынном житии твоем, – ты, любвеобильный отче, не изгонишь и нас, желающих собрать некие крупицы сего брашна духовного, оставшиеся от трапезы учеников твоих во утоление наших алчущих душ!..
«Вот он, – скажем словами приснопамятного святителя Платона, – подвижник наш, в сладком своем уединении, в убогой, но спокойной келии очи свои возводит к Живущему на Небесах – очи, исполненные слезами покаяния… Мысль его беседует с Богом; язык прославляет Владыку всех; его сердце – жилище всякой добродетели, а потому и Духа Святого; руки же его служат его требованиям телесным… Он далек от всякой суеты и от соблазнов мира, работает Господеви со страхом и трепетом (см.: Пс. 2:11), работает в приятном уединении, в сладкой тишине, имея всегда ничем не смущаемые мысли, не обремененный заботами рассудок и спокойный дух… О дражайшее и любезное состояние!»
Но прежде нежели Сергий достиг сего блаженного состояния, прежде чем вкусил он сладость пустыни – сколько браней должен был вытерпеть он, сколько борьбы вынести! «Кто может поведать, – говорит его блаженный ученик Епифаний, – все уединенные подвиги сей твердой души, неусыпно соблюдавшей все требования устава подвижнического? Кто изочтет его теплые слезы и воздыхания к Богу, его стенания молитвенные и плач сердечный, его бдения и ночи бессонные, продолжительные стояния и повержение себя на земле пред Господом? Кто сочтет его коленопреклонения и земные поклоны, кто расскажет о его алкании и жажде, о скудости и недостатках во всем, об искушении от врага и страхованиях пустынных?»
Силен Бог и всегда готов на помощь призывающим Его: «Но испытавшие знают, – говорит святитель Филарет, митрополит Московский, – каким трудностям подвержена жизнь в совершенном уединении»: эти трудности столь велики, что не испытавшие их с трудом верят повествованию о них, а иногда и вовсе не верят, потому что в таком повествовании пред ними открывается совершенно иной мир, миру грешному вовсе неведомый…
Чтобы легче представить себе всю тяжесть отшельнического подвига Преподобного Сергия, наметим здесь кратко, в общих чертах, трудности этого подвига, как изображают их люди, опытом прошедшие сим тесным и многоскорбным путем.