Спасти дракона
Шрифт:
– Вообще-то сейчас он помалкивает. – Ирка шагнула в сторону, открывая лежащего на земле Айта.
– О-о! – Белая Змея забыла и про Сент-Джорджа, и про Пенька. Не беспокоясь о белоснежных одеждах, она рухнула на колени рядом с бессильно раскинувшимся на земле парнем. – Я никогда не видела его… так близко! Какой же он все-таки… красивый! Подожди-подожди! – она отмахнулась от дернувшейся Ирки. – Подожди! – змеица начала раскачиваться как в трансе. – Да, вот так! – и она восторженно продекламировала:
Как день, Очи его светлы, Какзмеица защелкала пальцами, подманивая непокорную строфу…
– Словно бы вилкой в зад! – рявкнула Ирка.
– А-а-а! – гневно вскричала Белая Змея. – Ты… ты… – она еще пощелкала пальцами. – Словно… Точно… Неточно бы… – Она яростно встряхнула пушистыми волосами, из ее ноздрей вырвались две тонкие струйки пара. – Все испортила! Должно было получиться прекрасное стихотворение! О несбывшемся и ушедшем, и о том, что обратно в сброшенную шкуру дракона не засунешь!
– Было чему сбываться? – недобро поглядывая то на Айта, то на змеицу, поинтересовалась Ирка. – Если ты его раньше даже вблизи не видела?
– Но мечтать-то я могла! – с достоинством сообщила Белая Змея. – А тут такой случай – лежит, ничего не видит, ничего не слышит. Кстати, а почему он так лежит?
– Взял и упал! – чувствуя, что сейчас у нее начнется истерика, выпалила Ирка.
– Сейчас посмотрим, сейчас поглядим… – забормотала змеечка, снова устраиваясь у головы Айта, – теперь на физиономии у нее был написан интерес юного натуралиста, с научно-познавательными целями отрывающего бабочкам крылья, а ящеркам хвосты. Протянутые к его лицу руки превратились в когтистые драконьи лапы – разве что небольшого размера. Из-под когтей ударили струйки пара, так что змеечка стала здорово напоминать работающий утюг. Змей глухо вскрикнул и задергался, не просыпаясь.
– Ничего не понимаю, – змеечка убрала руки-«утюги». – Он просто спит. – Она потянулась нежными розовыми губками к Айту, и прежде, чем Ирка успела поинтересоваться, что змеица затеяла, гаркнула во все драконье горло прямо у него над ухом. Если раньше с деревьев сыпались ветки и сучья, то теперь на поляну рухнуло дерево. Змеица недоуменно похлопала ресницами. – Но не просыпается. Странно. Я такого еще не проходила.
– Двоечница, – стуча ладонью по оглохшему уху, буркнула Ирка. Кот забился в объятия Пенька, и теперь оба прятались под ближайшим кустом и дружно позыркивали оттуда испуганными глазищами.
– Пока не уснул, с ним все было в порядке? – поинтересовалась Белая Змея.
– Еще как не в порядке. – буркнула Ирка. – Он вообще ведет себя совсем не так… как должен.
«Если ты, конечно, не выдумала, как он вел себя раньше», – напомнили живущие в душе сомнения.
– Ой, все парни такие! – с видом умудренной опытом дамы вздохнула змеица. – Заведи себе зеркального. Ты же можешь!
– Но не хочу, – поглядывая на невозмутимо торчащего неподалеку Сент-Джорджа, отрезала Ирка. – Человеческие девчонки тоже часто мечтают, чтоб парень был не настоящий, со всеми его личными прибабахами и тараканами в голове, а такой… как ты сама себе придумала. На этом у нас все женские романы построены. Только ведь… парня у тебя на самом деле нет. Есть ты сама… и сама ты. Одна.
Белая Змея серьезно задумалась… а потом решительно тряхнула волосами, так что те разлетелись, как разметанное ветром облако:
– Эти твои настоящие парни нравятся мне все меньше! Тараканы в голове – фу! И что, при этом самом прибабахе… они не дохнут?
– Прибабах – он, знаешь ли, не тапок. Ты удивишься, как замечательно прибабах уживается с тараканами. А еще Айт больше не может становиться змеем и управлять водой! И память у него как решето, по принципу «тут помню, тут не помню…».
Белая Змея метнула на Ирку испуганный взгляд и снова принялась водить ладонями над спящим змеем – струйки пара вились вокруг него, заползали в нос, касались век, губ, плеч, груди.
– Что я могу понять по спящему сознанию? – в отчаянии вскричала она. – Я даже снов его сейчас не вижу! У Повелительницы Дъны тоже такое было…
И у Пенька. Ирка закусила губу. Она не имела права закладывать парня, ведь он так боится и ненавидит змеев. А как же Айт?
– Я был в той башне. – Пенек стоял рядом с Белой Змеей и бестрепетно глядел в глаза вскинувшейся драконице. Тощий, встрепанный, в драных лаптях и лохмотьях, он казался сейчас исполненным достоинства. – Мое прошлое тоже как в тумане. А-а!
Змеечка рванула его за руку и, повалив на землю рядом с Айтом, окуталась паром, как выкипающий чайник.
– Это ты хорошо попался! – донеслось сквозь паровой туман.
– Он не попался! – разозлилась Ирка. – Он тебе сам сказал! А мог и не говорить! Так что повежливее.
Пенек избавил ее от выбора между двумя «неправильно» – предать его или предать Айта. Пенек-то он Пенек, но за их долгий путь он выручал ее не меньше, чем она его. Все в этом Ирии наперекосяк: могучие Великие змеи ведут себя как мажористые подростки, самовлюбленные ведьмы постоянно ошибаются и влипают в неприятности, а беспомощные Пеньки оказываются способны на подвиг. Хм. Все как у людей!
– Фуууу! – Белая Змея шумно выдохнула, из чайника превратившись в сбрасывающую лишний пар кофемашину, и поднялась, бережно отряхивая руки. Пенек торопливо сел, поглядывая на гламурную змеечку как на опасного «медицинского» маньяка – вдруг она ему третью руку пришить захочет или второй нос? Только Айт продолжал безучастно дрыхнуть, не обращая внимания на происходящие вокруг события. – У человечка вовсе не потеря памяти! – явно гордясь результатами своей работы, со скромным достоинством сообщила змеечка. – Это лишение сути!
– Для незнакомых с местными терминами можно поподробнее? – осторожно поинтересовалась Ирка.
– У каждого своя суть. Вот я, например, если перестану проливаться на землю целительным дождем – зачем я стану нужна? Мир отторгнет меня, перестанет замечать как ненужный бессмысленный мусор!
– Такое и у людей есть, – кивнула Ирка. – Кто-то – врач, кто-то – инженер, некоторые вот… ведьмы.
Белая Змея одарила Ирку взглядом из серии «примазываются тут всякие» и продолжила:
– Иногда змеи так и не находят своей сути. А еще бывает, хоть и редко, что змей утрачивает суть. Обычно это случается с правителями, когда они забывают, что власть всего лишь инструмент для блага мира и его обитателей… и начинают просто получать удовольствие. Они меняются. Становятся другими.