Спасти Фейт
Шрифт:
Тогда Бьюканан решил вновь вернуться в Вашингтон и заняться лоббированием, только на сей раз уже с другой целью. Он оставил основанную им фирму и взял с собой лишь одного человека: Фейт Локхарт. Его клиентами и подопечными стали беднейшие страны мира. Бьюканану было трудно рассматривать их как некие геополитические объединения; он видел лишь сообщества глубоко несчастных людей под разными флагами, людей, не имеющих права голоса. Он поставил перед собой цель посвятить остаток жизни разрешению этой труднейшей глобальной проблемы.
Использовав все своё мастерство
Но самый распространённый аргумент Бьюканан выслушивал не раз: «Какая здесь связь, Дэнни? Разве то, что я кормлю каких-то эфиопов, поможет мне переизбраться в Иллинойсе?» И Бьюканана гоняли из кабинета в кабинет, и он замечал, что все смотрят на него с жалостью. Дэнни Бьюканан, некогда самый выдающийся лоббист, совсем запутался, занимается какими-то глупостями. Ах, как это грустно! Да, конечно, дело это доброе, не вызывает никаких сомнений, но стань же наконец реалистом! Африка? Голодающие дети в Латинской Америке? Да у меня здесь своих проблем хватает.
— Послушай, Дэнни, если это не связано с торговлей, военными поставками или нефтью, какого черта ты отнимаешь у меня время? — так однажды заявил ему весьма почтённый сенатор. Эта фраза была квинтэссенцией американской международной политики в целом.
Неужели все эти люди так слепы? Бьюканан снова и снова задавал себе этот вопрос. Или же сам он полный дурак и ничего не понимает?
И вот наконец он решил, что выход у него только один — совершенно незаконный. Однако человек, доведённый до крайности, не обязан руководствоваться соображениями ханжеской этики. Бьюканан решил использовать своё огромное состояние на подкупы ключевых политиков, чтобы заручиться их поддержкой. Сработало это безотказно. Состояние Бьюканана таяло с каждым днём, но дело сдвинулось с мёртвой точки, и подопечные начали получать реальную помощь. По крайней мере, ухудшения не наблюдалось, а это уже результат, и он мог расценивать его как успех. Все шло хорошо вплоть до прошлого года.
В дверь постучали, и это отвлекло Бьюканана от воспоминаний. Странно, кто бы это мог быть в такой поздний час? Здание давно опустело, все двери заперты, уборщики разошлись. Даже не встав из-за стола, Дэнни наблюдал за тем, как повернулась дверная ручка и на пороге появился высокий мужчина. Он протянул руку и включил в кабинете свет.
Над головой ярко вспыхнула люстра, и Бьюканан инстинктивно зажмурился. Когда глаза его привыкли к свету, он узнал в нежданном госте Роберта Торнхила. Тот снял плащ, поправил воротник пиджака и уселся напротив.
— Как вы сюда попали? — резко спросил Бьюканан. — На ночь здание закрывается, ставится на сигнализацию. Посторонним сюда не пройти. — Бьюканан догадывался, что за дверью находятся ещё несколько человек.
— Так и есть, Дэнни. Так и есть. Не каждому открыт доступ сюда.
— Мне не нравится, что вы пришли сюда, Торнхил.
— Как видите, я любезен и называю вас по имени. И ожидаю от вас взаимности. Казалось бы, мелочь, но я, по крайней мере, не требую, чтобы вы обращались ко мне мистер Торнхил. Это ведь нормально между слугой и господином, вам не кажется, Дэнни? Как видите, со мной не так уж плохо работать.
Бьюканан понимал: манера держаться этого человека, его раскованность и вызывающее поведение — все это для того, чтобы унизить его, сбить с толку, а самому перехватить инициативу. Но Бьюканан спокойно откинулся на спинку кресла и скрестил руки на груди.
— Чем обязан честью видеть вас здесь, Боб?
— Вашей встречей с сенатором Милстедом.
— Я мог бы встретиться с ним и в городе. И не совсем понимаю, по каким причинам вы настаиваете, чтобы я летел в Пенсильванию.
— Тем самым вы расширите свои возможности помочь всем этим голодающим массам. Как видите, у меня тоже есть сердце.
— Неужели ваша совесть ни разу не подсказала вам, что вы используете в своих эгоистических целях ужасающее положение миллионов мужчин, женщин и детей, которые счастливы уже тем, что видят восход солнца?
— Мне платят не за то, чтобы я имел совесть. Мне платят за то, что я защищаю интересы страны. Ваши интересы. Кроме того, если бы критерием существования было наличие совести, поверьте, в этом городе не осталось бы ни единого человека. Признаться, я восхищён вашими усилиями. Я ничего не имею против беспомощных и бедных. Помоги вам Господь, Дэнни!
— К чему это кривлянье?
Торнхил улыбнулся:
— В каждой стране мира есть люди, подобные мне. Именно так они поступают, если умны. Мы получаем результаты, необходимые всем. Но, увы, далеко не все наделены мужеством для выполнения этой работы.
— Играете роль Господа Бога? Интересная у вас работа.
— Бог — понятие чисто концептуальное. Сам я занимаюсь только фактами. Кстати, о фактах. Вы укрепляете своё положение противозаконными средствами. Так кто вы такой, чтобы лишать меня того же права?
У Бьюканана не было ответа на этот вопрос. И раздражающее спокойствие, с которым философствовал Торнхил, лишь усилило ощущение беспомощности.
— Есть вопросы по поводу встречи с Милстедом? — спросил Торнхил.
— У вас собрано достаточно компромата против Харви Милстеда, чтобы дать ему три пожизненных срока. Какова ваша истинная цель?
Торнхил хмыкнул:
— Надеюсь, вы не подозреваете меня в закулисных играх?
— Скажите мне, Боб. Мы же партнёры.
— Может, я хочу добиться одного: чтобы вы прыгали всякий раз, как только я прищёлкну пальцами.