Спасти Герострата
Шрифт:
— Да. Вот и парк. Знаешь, мне никогда не нравилась эта скульптура скорбящей матери. Уж больно жалкая она какая-то, похожая на нищенку с дореволюционных картин. То ли дело могучая фигура Родины-Матери на Мамаевом кургане!
— Глупый. Та — Родина, а эта — Скорбь, та — зовёт на бой, а эта — оплакивает павших в том бою.
— Ты, конечно, права. Пойдём к огню.
— Смотри, здесь написано: «Имя твоё неизвестно, подвиг твой бессмертен». Я вот только сейчас поняла, что не знаю имени той девушки из санатория, спасшей Одиссея. И его настоящее имя не узнала б, если б не твоя ревность. А, может, и у той девушки из санатория тоже был свой «ангел в трубке»? Может, эта цепочка ангелов тянется в глубь веков аж до пещер первобытных племён!
— Фантазёрка ты моя! Телефон и существует-то лет сто всего…
— Это не важно! Телефон — только средство общения, данное нам прогрессом. Одно из. Но есть, ведь, письма, священники-исповедники, личные психотерапевты и, наконец, подушки, в которые мы, девушки, испокон веков выплакиваем свои беды. Человеку необходимо иногда высказаться-выплакаться. Разве у тебя не было в жизни таких моментов?
— Бог миловал. Пока. Знаешь, Ленок, у Ленгстона Хьюза мне нравится один блюз. В нём есть такие строки:
«Пришла я к милому и говорю: Тоскливо мне, пожалей. А он мне — могла бы придумать Что-нибудь повеселей! Эх, если бы мне крылья Такие, как у орла, Вот если бы мне крылья Такие, как у орла, — Накинулась бы на милого, Всю бы морду разодрала!»— Здорово! Надо послушать, как придём домой.
— Я рад, Ленок, что в твоей жизни появился Одиссей. Мне не хочется ходить с ободранной мордой.
— Ты всё шутишь, Игорёк. К Одиссею я приду с бедой, а не плохим настроением. Так что…
— Не будет у нас никаких бед! Я не допущу. А почему ты продолжаешь звонить Одиссею и теперь. Разве тебе плохо со мной?
— Глупый! Конечно, я счастлива, что в моей жизни появился ты. А Одиссею звоню, чтобы поделиться счастьем. Раньше делилась горем. Представь, каково Одиссею было бы принимать на себя только негатив. Долго бы он выдержал? Я, ведь, наверняка не единственная, кто ему звонит. Надеюсь, моя радость хоть немного его подзаряжает, компенсирует те слёзы, что он разделяет с другими.
— А что у тебя было за горе?
— Не хочу сейчас даже вспоминать. Смотри, Люська! Сидит на лавочке, плачет…
— Не подходи к ней. Мы не сможем ей помочь.
— А что случилось?
— Сашка её бросил.
— Когда? Почему? Они ж два года уже счастливо живут вместе!
— Счастливо? Я тоже так думал до сегодняшнего дня. Утром повёз им приглашение на нашу свадьбу, тут меня Сашка и огорошил. Люська «залетела» и хочет оставить ребёнка, а Сашка категорически против. Поставил ей условие: либо он, либо ребёнок.
— Вот сволочь!
— Ну, почему сразу «сволочь»? Он мне сказал, что они с Люськой сходились с таким условием: жить для себя, ради секса и удовольствий. Никаких обязательств и детей.
— Всё равно, он — скотина! Не знаю, какие там у них изначально были соглашения, а Люська всегда любила Сашку, ещё когда они вместе в школе учились. Не хочу его видеть на нашей свадьбе.
— Так я приглашение и не отдал. Тем более, что Люська уже с ним не живёт: вернулась к родителям.
— И правильно сделала! Вот её надо пригласить обязательно. Пусть хоть немного отвлечётся от своей беды. Пойдём к ней, я хочу пригласить её в «подружки невесты».
— Может, не надо? Сомневаюсь, что ей в её положении станет лучше от вида нашего счастья…
— Ерунда! Я по себе знаю, что Люську нельзя сейчас оставлять одну.
— Привет, Люська! Как хорошо, что мы тебя встретили. У меня к тебе два дела. Во-первых, дай скорее твой телефон — в моём аккумулятор «сел». Алло, Одиссей, это Лена, я звоню тебе с чужого телефона…
КОСМИЧЕСКИЕ СКАЗКИ
Сказка о старике, старухе и Комете с тремя хвостами
В нашей Вселенной, в одной из галактик, жили-были старик Красно Солнышко со старухою Голубикою. Система у них была такою маленькой, что из соседних галактик они казались одной звёздочкой.
Закинул однажды старик Красно Солнышко в Окиян-космос гравитационные сети, ничего кроме космической пыли не выловил. Ещё раз закинул в Космос он сети, вынесли они лишь несколько мелких метеоритов. В третий раз бросил Красно Солнышко сети. Вынесли сети ему Комету, да не простую, а с тремя разноцветными хвостами. Говорит старику Комета:
— Отпусти меня в Окиян-космос, старче.
— Вот ещё! — заворчала старуха. — Сама видишь, система у нас совсем маленькая: я да старик. Будешь ты нам вместо планеты.
— Отпусти меня, Голубика, — просит Комета. — Будет тебе столько планет, сколько пожелаешь!
Долго ли, коротко ли, живут старик со старухой, десяток планет нянчат. Снова просит их Комета отпустить её на свободу.
— Планеты — это хорошо, — отвечает ей Голубика. — Только кто их, кроме нас со стариком, видит? Да и надоели они: всё время вокруг нас носятся. Хочу я снова молодой и красивой стать, и чтобы все соседние галактики мою красоту увидели! Исполнишь моё желание, отпущу тебя в Космос.
— Будь по-твоему, — говорит Комета. Срезала она у старика кусочек одежды, накрыла им старуху. Сбросила Голубика старое платье и засияла молодым ярким светом, в сто раз ярче, чем прежде.
— Ты теперь не Голубика. Называть тебя отныне будут «Новая», — говорит Комета. — А теперь отпусти меня в Космос.
— Нет, — отвечает Новая. — Что я светила? Всего ничего. Соседи посмотрят и скоро забудут. Хочу я такую власть иметь, чтоб никто из-под моего влияния уйти не мог! И чтоб ты мне всю жизнь служила и называла Сверхновою!