Спасти Колчака! «Попаданец» Адмирала
Шрифт:
Но тут все изменилось как в сказке — пальба со всех сторон поднялась такая, что впору всех святых выносить…
— Ничего, сейчас вам помогут чехов прищучить! — уверенный голос заставил Мичурина обернуться. Перед ним стоял незнакомый молодой капитан в беленом полушубке, за ним два подпрапорщика в шинелях, похожие на небольшие бочата. Поддели под обмундирование теплое белье и свитера, вот и «располнели» — обычное для пехоты дело.
— Позвольте представиться — капитан Шайдицкий, Владимир Иоаннович. Вы командир бронепоездов?
— Да, командир дивизиона.
— Ага, интересно как. Императорской армии?! Тогда позвольте немедленно поступить в ваше распоряжение. Со мной здесь еще тридцать офицеров и подпрапорщиков. На станции наш конвой стоит, а сейчас там делать нечего, раз такое веселье начались…
— Где воевали?
— Пока нигде. Только в августе из Франции выехали, а там в первой особой дивизии командиром роты.
— Видите за деревьями бегающих солдат? Собирайте их немедленно, в чувство приводите да склады у чехов отбивайте. Там на фланге мой третий взвод стоит, а первые два чехов держат. Так что помощь нам нужна немедленная, бронепоезда пройти не могут. Да, вот еще — как вы здесь оказались?
— Подпрапорщик Науменко тиф подхватил, кое-как нашли его в железнодорожной больнице. Одного своего отрядил сани найти, чтоб в госпиталь отвезти, а тут стрельба началась, а жители и говорят, что это наши с чехами воюют. Мы и поспешили к вам…
— Принимайте командование над людьми, капитан. Иначе отходить начнем… Да, вот еще, что там происходит? Где части Политцентра?
— А их нет уже, все их воинство разбежалась кто куда. Подполковник Оболтин едва сотню солдат собрал, а тут чехи… Ну и началось. И худо было бы, но тут артиллеристы полковника Горбоконя на помощь пришли, с фланга по чехам ударили. Там сейчас перестрелка пошла, как и здесь. А я к вам со своими пробился…
— А это что за солдаты в суматохе бегают? Наши или политцентровцы? — Мичурин машинально присел за дерево, над головой прошла пулеметная очередь, сбив снег с тонких веток.
Капитан Шайдицкий спокойно, как видавший виды вояка, встал за толстый ствол.
— Это авиаторы! Здесь 2-й и 3-й парки стоят, эвакуированные. Да еще какой-то корпусной авиаотряд. Отвыкли драться, вот и бегают!
— Так идите, их угомоните да в нормальную роту сбейте. У вас костяк свой есть. И фланг мне держите…
Через час маятник снова качнулся, и Мичурин уже взвыл от горя. Чехи подкатили две пушки — трехдюймовка всадила три снаряда в носовую бронеплощадку «Бесстрашного», а маленькая «Макленка» изрешетила его «Беспокойный», прибывший из Заиркутного городка с полуротой солдат местного батальона. Бронепоезда стояли беспомощные — погонные орудия не приспособлены для бортового огня. Глядя на их загоревшие корпуса, поручик и взвыл от горя. Всех выручил «Быстрый» — лихо развернув башни, БМВ расстрелял чешских артиллеристов почти в упор, разметав по сторонам людей и орудия. А «шпальники» пришлось срочно цеплять на буксир и отволакивать паровозом в сторону Глазково…
Стало смеркаться, положение русских в Иннокентьевской резко ухудшилось. Чехи перешли
— Ваши авиаторы останутся в прикрытии, держитесь здесь полчаса, благо противник вяло наступает, а потом отходите перебежками, — молодой поручик посмотрел на Шайдицкого. — Передать по цепи приказ отступать на военный городок, впереди обоз с ранеными. Вместе с вами прикрывает отход «Быстрый». И отправьте посыльного полковнику Горбоконю, пусть тоже отводит своих солдат.
Отдав приказ, Мичурин обошел добротный дом и быстрым шагом пошел по наезженной дороге. Вскоре он увидел двухэтажное каменное здание, у которого быстро строилась довольно густая колонна его инфантерии. Рядом запрягали пароконные повозки, грузили раненых и еще какое-то имущество, благо на станции было очень много всякого добра. Все делалось впопыхах, чуть ли не бегом. Все признаки поспешного отступления были налицо, не хватало допустить панику…
— Солдаты и офицеры Сибирской императорской армии! К вам, братья, сейчас я обращаюсь от имени правительства свободной Сибири. Вы сделали сегодня самое великое дело — отважно сразились с грабителями и насильниками, погубителями земли нашей, наглыми и кровожадными чешскими интервентами. И вы не дрогнули в тяжелом бою, вы показали им крепость своего духа и силу вашего оружия!
Так вдохновенно Павел Антонович еще никогда не лгал. Но то была ложь во спасение, иначе бы гарнизон, потеряв большую часть своих офицеров, просто разбежался в разные стороны, подальше от довольно кусачих чехов. Да что сравнивать — здесь у него или спешно набранные в крестьянских селениях новобранцы, которых еще учить и учить, или степенные бородачи, отловленные в городе, отягощенные семьями, которым все эти перестрелки — как корове подковы с седлом.
А супротив них вояки матерые, что немцев и красных лупили в хвост и гриву. И пусть они сейчас обожрались и обленились, но боевой опыт остался, его никуда не денешь.
— Я получил приказ от правительства отвести части к Заиркутному военному городку. Там генерал Арчегов собирает войска. Сильные отряды вышли из Глазково, с бронепоездами и пушками. Завтра мы покажем чехам силу нашего оружия! Благодарю за службу!
— Рады стараться, господин поручик! — рявкнули в ответ солдаты, и у Мичурина отлегло от сердца — эти воевать будут, и хорошо. Тут главное, чтобы первый бой успешным был, без потерь кровавых, вот тогда солдаты куда угодно потом пойдут…
— Налево! Дистанция два шага, шагом — марш!
Солдаты повернулись, и колонна пехоты потянулась по раскатанной дороге вслед за ушедшими повозками. За спиной послышался скрип снега — пулеметчики поспешили следом, загрузив свои «Максимы» и цинки с патронами на дюжину саней.
Однако на этом отступление и закончилось — на станции загремела перестрелка, непрерывно загремели взрывы, сумрачное небо осветилось взлетающими сигнальными ракетами. Там, судя по всему, начался самый яростный бой, со всем ожесточением. Что происходит там, поручик еще не осознал, но приказал всем остановиться…