Спасти Кремль! «Белая Гвардия, путь твой высок!»
Шрифт:
Впервые это произошло в сентябре 1914 года, когда заходящие севернее Парижа корпуса фон Клука напоролись на встречные контратаки французов, которые одновременно стали охватывать его правый заходящий флаг. Пришлось отступить, победа над противником до начала осеннего листопада, как обещал кайзер, превратилась в мираж – война стала позиционной, затяжной, совсем не такой, как раньше. Так случилось то, что французы назвали «Чудом до Марне».
Вторую попытку немцы предприняли весной 1918 года, перейдя в решительное наступление последними собранными для удара силами.
И вот спустя три года Гудериан снова добрался до Марны, на этот раз с восточной стороны. Майор заранее предвкушал победу, прекрасно видя, что «паулю», те самые герои Вердена, ожесточенно сражавшиеся за каждый метр земли, теперь совершенно не желают сражаться против своих классовых собратьев – русских, французов и немцев. На одном дыхании конница Буденного добралась до Марны…
И тут произошло невероятное – бегущее к Парижу воинство исчезло в одночасье, занявшие вместо них фронт солдаты начали сражаться с невиданным прежде ожесточением.
Лихой наскок красной кавалерии был отбит, начались тяжелые позиционные бои, которые могли окончиться только катастрофой для наступающих – подкрепления не поступали, а подача боеприпасов и снаряжения совершенно прекратилась.
Вчера удалось взять десяток пленных, и ситуация прояснилась окончательно – реакция во Франции победила, восстания пролетариата подавили, а Лионскую Коммуну утопили в крови. Всех солдат, что познали горечь окопной войны и массами дезертировали или переходили на сторону красных, объявили «плохими французами» и отвели в тыл. Маршал Фош без жалости начал укреплять дисциплину, всех ненадежных солдат либо отдавали под суд, либо демобилизовали.
Их место на фронте заняли самые надежные части, имевшиеся у буржуазии, – наемники Иностранного легиона и колониальные войска, переброшенные из Африки, – зуавы и сенегальские стрелки, на которых совершенно не действовала революционная пропаганда.
Вместе с ними бросали в атаки кадровые части из юных новобранцев, муштра которых велась самыми реакционными офицерами и сверхсрочнослужащими сержантами. Так что сопротивление французов резко возросло, вместе с тем среди красноармейцев поползли дурные слухи…
– Товарищ комполка! – Вместе с очередным разрывом снаряда в окоп на Гудериана свалился ординарец, тот самый австриец с отвратительной щеточкой усов под острым, как у грача, носом.
– Какие вести, Адольф?
– Комбриг получил приказ на немедленный отвод! – Бывший ефрейтор сплюнул, очищая рот от скопившейся пыли. – Наше место займет Пролетарская дивизия имени Парижской Коммуны.
– Долго не устоят… – меланхолически пробормотал майор, весьма невысоко оценивавший боевые качества перебежчиков и дезертиров армии Третьей Республики, и спросил с едва сдерживаемой надеждой в голосе: – Нас на отдых отводят?
– Не знаю, товарищ командир! – Ординарец прикусил губу, в глазах плескалось
– Дела… – протянул Гудериан, ошпаренный новостями, словно голым кипятком. Майор машинально отметил слово «наши», которое произнес венец, – весьма многозначительная оговорка в устах простого бойца. Да еще Гинденбург – старого вояку солдаты кайзеровской армии просто боготворили, как и многие немцы.
– Так что, значит, товарищ комполка, – до Парижа не дойдем?
– Если красные возьмут Магдебург, то одним ударом сразу же рассекут два фронта! Тут будет не до Парижа и Рима с Белградом! – бывший генштабист мгновенно оценил ситуацию на фронте.
– А еще говорят, что телеграмма из Москвы прошлым вечером пришла – русские монархисты войну позавчера начали, по всему фронту наступают, из Сибири также идут…
– Проклятие!
Ругательство сорвалось само собой, сердце чуть ли не замерло в груди, будто его сдавили крепкие и безжалостные пальцы. Гудериану стало тоскливо – сделав в Страсбурге выбор, он ошибся. И за это придется заплатить собственной жизнью…
Харьков
– Твой «брат» Фридрих-Вильгельм очень хочет лишиться первой части имени, но добавить ко второй скромную цифру «три». Не ожидал от полумертвого рейхсвера такой прыти – немцы ухитрились выйти в тыл сразу двум группировкам красных. Все победоносное нашествие большевиков разом зависло – теперь ни на Париж, ни на Будапешт и Рим с Белградом дороги нет, пока Гинденбурга с Эльбы не вышибут и Магдебург с Лейпцигом обратно не возвратят! Просто великолепно! Я даже не мечтал о таком развитии событий – это настоящее чудо!
Михаил Александрович молчал, вслушиваясь в радостный голос генерала Арчегова, что колдовал над картой, делая на ней пометки красным карандашом, и с самым загадочным видом молчал. Император не верил этим громогласным ликованиям ни на грош, уж слишком они были искренни, что совсем не походило на его друга.
– Не завидую большевистским деятелям – теперь у них только два выбора, да два…
– И один не нужен им, а другой полезен только нам! Ведь так, ваше высокопревосходительство, – как видишь, я твою манеру хорошо изучил, благо времени много было! Все время норовишь противника не в лоб атаковать, а с бочка заходить, с бочка, да с подходцем. А еще лучше, чтобы чужими руками все дело совершить!
– Не все, твое императорское величество, кое-что в загашнике имеется. А в лоб позиции атаковать – только кровь напрасно лить. Лучше уж фланг охватить, а то сразу два. В бою и политике это должно стать для нас аксиомой! Только в стратегии сие именуется непрямыми действиями, янкесы и англичане такие маневры очень любят, ибо не желают свою кровушку проливать! И правильно делают, собаки…
Арчегов усмехнулся, но так, что Михаил моментально подобрался и не был захвачен врасплох внезапным вопросом.