Спасти Москву! Мы грянем громкое Ура!
Шрифт:
— Я за тебя теперь полностью спокойна, суженый мой…
Маша нежно погладила его по животу, крепче прижалась горячей щекою к предплечью.
— Это какой-то гремящий ужас на гусеницах. Настоящая, стальная крепость. Большая, страшная. Мой папа раньше и помыслить не мог, что на смену казачьим коням придут такие монстры!
— Броня крепка и танки наши быстры…
Семен промурлыкал в нежное ушко слова неизвестной пока здесь песни. Разубеждать жену не стал, только поддакивал, пусть у нее сердечко за него не беспокоится.
Вот только мысли, настоящие, потаенные,
А там все — хана!
В этих допотопных танках баки расположены неудачно, горючего много, и пары бензина постоянно просачиваются. Это ж не дизельный Т-34, тут сравнивать нечего!
— Ты ведь раньше на них воевал, Сеня?
— Воевать не приходилось, Машенька. Я с двадцать пятого года был в автотанковый полк переведен. Те же «Риккардо» были, «Тейлоры», да потом на наши МС-1 пересел, эти с французских «Рено» были скопированы, только в башне дополнительно пулемет установили к пушке.
— С двадцать пятого, — протянула жена и прижалась еще теснее, хотя и так обнимала крепко. — Не могу привыкнуть, что ты побывал уже в будущем и обратно вернулся. Интересно ведь…
— Ничего интересного, — резче, чем хотелось бы, отрезал Фомин, ставший по собственному желанию Ермаковым, когда его, обезображенного, держали взаперти в госпитале.
И надо же такому случиться, что в поезде он встретил будущую жену, оказавшуюся не просто однофамильцем, но и бабушкой настоящего Ермакова, что стал в этом времени генералом Арчеговым.
Бабушкой, которая еще первого ребенка под сердцем не носила — вот какая гримаса истории и временного перелома.
— Ты свой танк выбрал?
Маша, как истовая дочь и жена офицера, всегда старалась быть в курсе военного дела. Потому все эти дни с пристани не уходила, при молчаливом попустительстве офицеров отряда, что с нескрываемым обожанием смотрели на третью полковую даму и сочувственно поглядывали на ее сильно обгоревшего мужа. Вот о таких бедах, что несла на себе служба в броневых частях, все дружно помалкивали, дабы уберечь нервы любимых женщин.
— МК-5 «Композит», — сразу ответил Фомин. — Я на нем прошлый раз служил, только мы его только «Риккардо» по марке двигателя называли. А МК-В тот же ромб, только несколько меньше, и вооружен одними пулеметами. И броня у него тоньше, да и не знаю я его толком. Служить раньше не приходилось на таком.
— А почему ты его «композитом» назвал?
— Англичане свои танки либо пушками вооружали, либо пулеметами. Первые именовали «самцами», а вторые «самками», — совершил экскурс в историю танка Семен Федотович, окончивший в свое время военную академию имени Фрунзе.
— Вот только весной 1918 года «женщины» на германские танки, а те вообще сараи на гусеницах, напоролись и были расстреляны из пушек. С того боя британцы и стали тасовать вооружение, с «самцов» по одной пушке снимая, чтоб у всех танков хотя бы по одной пушке было, дабы в случае схватки с «панцером» за себя постоять.
— «Самцы» и «самки», — медленно протянула Маша, как бы пробуя языком слова. — А ведь удивительно точно подмечено. Орудия бьют редко, но сильно, а пулеметы часто молотят, тараторят, как крестьянки у «журавля». А вот с «композитом» как-то не так вышло, нехорошо. Мудреное такое название, язык сломаешь.
— Танкисты термин сей не используют, — усмехнулся Фомин. — Я твой слух берег. А так эти танки иначе называют, по-простому. Даже присказка такая у нас есть, прости за бранное слово — «пятый марк» гермафродит, сам е…ся и родит!
— Остряки вы, право слово, — Маша хмыкнула, а потом, не в силах сдерживаться, жизнерадостно засмеялась. Затем ударила его кулачком по груди. — Ложись спать! Старый ты развратник… гусеничных траков! Придумали же от безделья!
— Ложусь, — покорно согласился Фомин, поглаживая плечо жены. — Но про твою остроту офицерам расскажу, они будут довольны такой характеристикой, особенно мехводы. Коротко, емко и сугубо по-нашему! Даже в ругани танкистом становишься, лада моя. По ученому выражаясь, сие есть профессиональная деформация. Налицо-с!
— С кем поведешься, — огрызнулась Маша, но Фомин остановил женушку, несколько извратив известное изречение, нагло позаимствованное у того же Арчегова:
— От того и забеременеешь…
— Охальник!
Жена потянулась к его губам, но тут же шлепнула по мужским ладоням, что сжали ее горячее тело и стали ласкать с все возрастающей теплотой, от которой возбуждение струями стало разливаться по молодому женскому телу.
— Нет, в наказание вам, милостивый государь, за неучтивые речи, будет положено послушание. А потому лечь смирно, и руки по швам… А то смотрю распустили не только… язык… Ах…
Одесса
— Ваше величество, предлагаю назначить генерал-майора Слащева командующим 1-м ударным корпусом, вместо погибшего генерала Казановича. На нем он принесет больше пользы!
— Даже так? Почему вы так считаете, Александр Павлович, позвольте осведомиться? — С наигранным удивлением произнес Михаил Александрович, задумчиво глядя на жесткое волевое лицо военного министра.
Кутепов специально холил и лелеял пышную бородку, которая умышленно старила еще молодого, не перешагнувшего сорокалетний рубеж мужчину.
— Он превосходный тактик, государь, но военный администратор никудышный. Я считаю, что ваш генерал-адъютант, как инспектор вооруженных сил, совершил ошибку, свойственную его… гхм… возрасту, добившись данного назначения. Может быть, это и принесло плоды, но сейчас мы стоим перед выбором — или вести боевые действия, или дипломатическими мерами урегулировать Бессарабский конфликт.
— Судя по вашему настойчивому предложению, вы сторонник первого решения?
— Я считаю, что Россия должна быть едина и неделима, государь. Только в этом будет ее величие. И скажу честно — не разделяю некоторых новых, скажем так, веяний в нашей политике!