Спасти Спасителя
Шрифт:
Ему осталось одно – быть свидетелем казни Учителя, страдать с ним и проклинать свое бессилия.
Троим приговоренным водрузили на спины перекладины от крестов, на которых они будут распяты, и повели к месту казни. Первый, тощий человек с раной на лбу, бросал злобные взгляды на людей и выкрикивал проклятья. Второй, молодой, с выбритой до синевы головой, испуганно оглядывался и кривил губы, словно ребенок, готовый заплакать.
Учитель шел последним. Казалось, он был безучастен к происходящему. Солдатом подняли его висевшие плетьми руки и привязали их к кресту.
К месту казни – Голгофе – несчастных повели по улицам
Учитель, истерзанный больше других, быстро терял силы. Он падал. Солдаты пинками заставляли его подняться. Он делал несколько шагов и падал.
И не мог подняться, несмотря на удары и окрики палачей.
Часть 4
Андрей Нарышкин
Ничто так не противоречит
рассудку и порядку,
как случайность.
Цицерон
Андрей проснулся от сильной головной боли. Он с трудом поднялся с постели и стал искать таблетки на столе, заваленном грязной посудой.
Вдруг что-то упало и покатилось по полу. Какая-то трубка из мешковины. Черт, что это? Откуда?
Развернул. Картина. Та самая. Значит, вчерашнее происшествие – не сон, а реальность.
Края холста загнулись. И стало казаться, что голова Спасителя вот-вот соскользнет с груди Матери – руки ее слабели от горя. Андрей отвел взгляд: впечатление от картины было слишком пронзительным.
Он аккуратно расправил полотно. Вчера второпях он свернул его неправильно – лакокрасочным слоем вовнутрь.
Потом принял таблетку и попытался вспомнить вчерашний день.
Он пришел в музей незадолго до закрытия. Посетители уже расходились, и он бродил по пустеющим залам.
Многие из выставленных картин были ему знакомы. У его деда, профессионального искусствоведа, было огромная коллекция альбомов и книг по истории искусства.
И в детстве, когда мать была занята, она усаживала Андрея на кровать, обкладывала большими яркими книгами и просила: «Посмотри, родной, картинки, посмотри сам». И он сотни раз перелистывал плотные, негнущиеся страницы и оказывался в удивительном мире. Там жили смешные голенькие тетеньки, строгие дяди, толстые дети. И у них было много фруктов, цветов и зверей. И ему хотелось оказаться среди них
Став старше, Андрей стал читать подписи под репродукциями, запоминал имена художников и названия картин. На выставке он увидел подлинники некоторых из них. Они казались блеклыми без типографского глянца.
Музей был почти пуст, когда он вошел в последний зал. Там висела эта картина.
Он замер Лицо Матери показалось ему таким знакомым, почти родным. Она была неуловимо похожа на его маму. Перед смертью она смотрела на него вот таким же ищущим взглядом.
Он застыл. И вдруг в зале погас свет. И в неожиданном полумраке лицо на картине показалось живыми. А сама картина в сумраке пустого зала – забытой и никому не нужной. Мелькнула безумная мысль – забрать ее с собой. В кармане у него были ключи, а на них брелок – перочинный ножичек. Он достал его и долю секунды с сомнением смотрел на коротенькое лезвие. Огляделся – пусто. Тишина была такая, словно в музее уже никого не было. Дрожащей рукой он проткнул холст у самой рамы, там, где слой грунтовки тоньше. Нож неожиданно легко разрезал старый холст. После четырех резких движений картина упала ему в руки. Он с трудом свернул жесткий, сопротивляющийся холст в трубку и засунул его под одежду.
Чтобы он делал дальше – помнил нечетко: поспешил к выходу, смешался с посетителями, толпившимися в гардеробе, получил куртку и почти выбежал на улицу. И шел, шел, шел, пока в каком-то пустом скверике не упал на скамейку: от волнения дрожали ноги, кружилась голова. Отдышавшись, он купил в киоске газету и обычный черный пакет, зашел в какую-то подворотню завернул картину в газету, положил в пакет.
И почувствовал себя героем! Он не ожидал от себя такого отчаянного поступка!!
Но что теперь делать с картиной? От кого, от чего он спасал её?
Ему стало неуютно от собственных сомнений.
Он пошел домой и наткнулся в сквере на знакомую компанию. Ребята отмечали окончания сессии и пригласили его присоединиться. Выпивки было много, закуски мало, и Андрей плохо помнил «продолжение банкета». Кажется, его отправили его домой на такси, и просто чудо, что он в таком состоянии он не потерял пакет с картиной.
И вот бесценный шедевр мировой живописи среди грязной посуды в его комнате.
Он смотрел и смотрел на нее. Как искусно нанесен каждый мазок!
Дед рассказывал ему о том, как художники работали в старину. В полутемных мастерских единственный источник света – пламя свечей, прикрепленных к шляпе. Творец весь во власти своего воображения, первый мазок он кладет на грунт еще неуверенной рукой. Потом второй, третий, его рукой движет воображение.
В те времена художникам приходилось полагаться на него. Да и с какой натуры можно было списать предсмертные муки Богочеловека или его воскрешение, явлением ангела Деве Марии в день Благовещения. Мастер давал божественным персонажам лица своей матери, возлюбленной, брата, сына. И святые сливались с простыми смертными.
Дед учил его разбираться в искусстве. Только ему, старику-пенсионеру, и было до него дело.
Когда Андрею было лет десять, отец бросил семью ради другой женщины. Мать потратила остаток жизнь на переживания: проклинала муж и разлучницу, плакала целыми днями, стараясь сделать сына соучастником своих страданий.
После смерти деда он почувствовал себя никому не нужным. С ровесниками, не обременёнными интеллектом, ему было скучно, но он старался не выделяться, быть таким, как все.
Отец с новой семьей уехал из страны, мать много болела. В ответ на ее жалобы он злился, стараясь скрыть страх за нее за криком, а она страдала от его грубости. Она быстро похудела и стала совсем беспомощной, все просила его о ласке, о защите от кого-то, кто был виноват в ее так неудавшейся жизни. Ему бывало жалко ее, но он тяготился этой жалостью.
Мать умерла неожиданно: он нашел ее утром в кровати неподвижную, холодную, чужую. И остался совсем один.
На похороны приехали дальние родственницы матери – двоюродные тетушки из Пензы. Поплакали, повздыхали, а перед отъездом решили помочь сиротинушке – навести порядок.
Андрей вернулся с работы и не узнал свою комнату. На столе стояла ваза с букетом пластмассовых, ядовито фиолетовых цветов. В книжном шкафу, как на витрине магазина, поблескивала перемытая посуда и кубок за победу в районных шахматных соревнованиях.