Спасти СССР. Инфильтрация
Шрифт:
Шурочка привычно тормознула его в дверях и придирчиво осмотрела, а после зачем-то одернула и так ровно сидящий пиджак и смахнула лишь ей одной видимую соринку с рукава. Михаил Андреевич с высоты своего роста добро улыбнулся своему ангелу-смотрителю и пошел на обед, мысленно поставив в уме еще одну галочку напротив плана дел. Сегодня он, как это делал втихую от всех уже много-много лет, сдал четверть своей зарплаты в Фонд мира, а на вторую четверть заказал книг для школьной библиотеки в родном селе Ульяновской области. Зарплаты у членов Политбюро неприлично большие, ему столько не надо. На еду хватает,
Неторопливо идя по коридору, Суслов приветливо здоровался с сотрудниками и ощущал себя дома. За десятилетия Михаил Андреевич настолько сроднился с этим зданием, с его длинными коридорами с бордовыми дорожками по центру, переходами и лифтами, фикусами в кадках рекреаций, что чувствовал порой эти стены как самого себя, как еще один слой одежды, как броню, надежно защищающую от беспокойства медленно подыхающего «старого мира». А еще ему нравилась пронизывающая здание пульсация коллективной мысли, которая, оформившись и получив его одобрение, становилась волей силы народа.
В цековской столовой он привычно пристроился в короткую общую очередь и, доброжелательно улыбнувшись, так же привычно пресек робкую попытку пары гостей здания пропустить Второго вперед. Ему не надо привилегий. Никаких. Он даже своему водителю приказал ездить строго по правилам, поэтому его машина никогда не едет быстрее шестидесяти.
Пробежался глазами по строчкам меню и, быстро произведя в уме вычисления, заранее набрал из кошелька монет, с точностью до копейки. Яйцо с майонезом, щи из свежей капусты, пара сосисок с пюре, два куска черного хлеба и компот – он всегда был неприхотлив в еде. Не в этом счастье, не в этом…
– Приятного аппетита, – поприветствовал он Пономарева, осторожно водружая нагруженный поднос на стол.
Этот секретарь ЦК КПСС, его формальный заместитель, не был доверенным соратником, хоть и проработал в этом здании почти столько же. Не был он и другом – не возникала между ними та особая химия, что вызывает взаимную симпатию. Но, будучи почти одного возраста и пройдя примерно по одним и тем же ступеням, имея даже одни и те же предпочтения, они были товарищами по работе. Да, это привычное слово «товарищ», произносимое часто бездумно, как артикль, имеет свой смысл и как нельзя лучше отражает связывающее их взаимное уважение. Суслову нравился такой тип отношений.
Ели неторопливо, обсуждая всякую всячину, и настоящий разговор в небольшом столовом кабинете, отделенном от общего зала лишь тяжелой занавеской, завязался только к компоту.
– Прочел я доклад Яниса, – бросил Суслов, загоняя куском хлеба остатки пюре на вилку. – Интересно, но не более того. Не вижу причин для той волны беспокойства, что он погнал в связи с этим. Арвида Яновича запугал чуть ли не до приступа, тебя взбаламутил… Спокойнее. Пусть Юра отрабатывает, его вопрос.
– Он уже и отрабатывает, аж зачистку аппарата начал. – Пономарев приглушил, насколько смог, не сваливаясь в неуместный шепот, свой мощный голос и теперь осторожно оглянулся, прикидывая, слышно ли его за занавеской.
– Даже удивительно, что осмелился, – тонко улыбнулся Суслов, – осторожный наш…
– Боится, – сдержанно усмехнулся в усы Пономарев.
– Да. И хорошо, пусть боится. Лишь бы от страха глупость не выкинул. – Михаил Андреевич вытряхнул из стакана на ложку грушу и внимательно ее осмотрел. – Вот за этим и надо следить. А остальное – блажь.
Пономарев озабоченно вздохнул и уточнил:
– А Морис? Так и спустим? Просто утремся?
Суслов спокойно догрыз разваренный сухофрукт, сложил кисти рук в замок и похрустел суставами, выглядывая что-то в глубине полированной столешницы.
Пономарев чуть заметно поморщился. Этот мертвящий хруст, издаваемый Михаилом Андреевичем в моменты задумчивости, был глубоко чужероден этому зданию с его говорящими вполголоса сотрудниками. Так, должно быть, хрустят у костров, попивая чифирь из оббитых эмалированных кружек, потные мужики в фуфайках, те, что только что валили лес и вязали плоты.
– Да… – протянул Суслов. – Кто бы мог подумать, десятилетиями проверенный товарищ… Самое плохое, Борис, даже не то, что через него шли деньги компартии США. Мы были с ним откровенны, вот что плохо. Предельно откровенны с агентом ФБР.
– Что делать будем? Мне же с ним встречаться придется, а из меня актер неважный.
– Из меня тоже. Да… – Суслов еще раз задумчиво хрустнул суставами. – Нет, в такие игры мы играть не будем. Партия отказалась от использования крайних мер, мы не можем нарушать наше же решение. И не будем. Не тот случай.
Пономарев ограничился недовольным похмыкиванием.
– Предатели… Это болезненно, конечно, очень болезненно, как с Морисом, но не опасно. – Суслов хладнокровно отодвинул пустую тарелку.
– Михал Андреич, – не выдержал Пономарев, – ты список видел? Ничего себе «не опасно»!
– Да ты пойми, Боря, все эти игрища военных и разведок – это борьба на периферии. Она не в состоянии отменить неизбежное, не может победить законы социального развития. Конечно, надо этот список тщательно отрабатывать. Конечно! Но это пусть КГБ трудится, Кэ-Гэ-Бэ. – Он наставительно постучал вилкой по столу. – Но никакой предатель или даже несколько предателей, даже будучи генералами, не погубят нашу страну. Максимум – замедлят продвижение социализма по планете. Это плохо, мы должны с этим бороться всеми силами, должны – и будем. Но у нас с тобой, у Арвида с Янисом – другая задача, и эти ресурсы переданы нам для решения другого вопроса. Нам надо не пропустить удар в сердце. Для этого нашу службу и задумывали. И расконсервировать кадры, как того требует Янис, – это тратить ее ресурс на решение не своей задачи.
Пономарев озабоченно поерзал в стуле:
– У Яниса чутье, ты же знаешь… Если он волнуется, то я нервничаю. Сильно нервничаю.
– Да хватает у Яниса ресурсов, хватает и так. Пусть посматривает за развитием из-за плеча Андропова. А самостоятельно действовать не надо. Пусть не отвлекается, московский горком сейчас важнее.
– А источник?
– А что источник… Найдет его Иванов, тогда и подумаем. Если найдет. Так Янису и передай. А Арвиду я сам скажу.
– Ну добро, – согласился Пономарев. – А насчет Мориса я тогда сам прикину, как использовать.