Спецкоманда на завтра

Артемьев Юрий

— Рассказал. Он сказал, что послал адвоката. Но когда тот приехал отделение уже трясли особисты как тузик грелку.

— И ты ему веришь?

— В какой-то мере… Он знал, что там было с утра. Хотя и в искажённом виде.

— Это в каком же?

— Да там уже слухи пошли, что пацан в трусах и в майке десятерых ментов по полу раскидал, а потом ещё и окропил жёлтеньким.

— А что не так?

— Ну, откуда десять. Я только пятерых там слегка в луже повалял.

— Ага. И сам извалялся…

— Бывает…

— Чего он от тебя хотел?

— Ничего. Помнишь фиксатого?

— Помню… — Лёшка помрачнел.

—

После того, как мы оттуда ушли, его свои же подельнички запинали насмерть.

— Во как?

— А финку пацаны Тихона нашли. Два часа в пруду ныряли, говорят. Тот самый нож, которым его брата зарезали…

— Ну, ясно… Пошли уже! А то там твоя… Волнуется…

Утро 25 июня. 1974 год.

Скорый поезд «Москва — Симферополь».

Я всегда замечал, что под стук вагонных колёс всегда хорошо спится. Это мерное покачивание под бесконечный «Ту-дук. Ту-дук…». Что может быть лучше?

Но утро безжалостно проникает всюду своими солнечными лучами. И хотя вставать лень, но есть такое слово — надо… Надо успеть умыться, перекусить, и собрать все свои вещи.

Ехать осталось часа два… Солнце за окнами уже не светит, а жарит. Матрасы смотали. Бельё сдали. Все успели сбегать по нужде до начала так называемой санитарной зоны, когда строгие проводники позакрывают самое главное сокровище вагона — туалет.

В Симферополе нас должны будут встречать. Кто-то из местных, с машиной. Потому что наша дорога ещё не закончена. Ещё километров пятьдесят-шестьдесят до моря.

А Сергей Карпин, передав нас с рук на руки, вернётся обратно в Москву.

— Сергей! Ты даже на море с нами не съездишь?

— Увы…

— Так долго ехал на юг и не окунуться в море?

— Успею ещё…

— Пояснишь?

— Со следующей группой приеду на пару недель.

— Ясно… Значит, ещё увидимся?

— Надеюсь, что ещё и не раз.

* * *

Говорят, что ждать да догонять — хуже нет. Может быть… Лично я всегда использовал любое свободное время, чтобы подумать, поразмыслить, проанализировать то, что уже произошло, попробовать просчитать будущие шаги. Ошибки прошлого, если их разобрать, помогают избежать похожих ошибок в будущем. Но не всегда… То, что произошло девятнадцатого июня, я уже много-много раз прокручивал. И каждый раз приходил лишь к одному выводу: Мы расслабились тут. В наши девяностые или двухтысячные мне бы никогда и в голову не пришла бы мысль открыть дверь на первый же звонок, даже не спросив: «Кто там?»

Спокойные семидесятые годы настолько расслабили меня, что я совсем забыл о том, что на Земле живут не только добрые и хорошие люди.

События того злополучного дня постоянно встают у меня перед глазами.

19 июня. 1974 год.

Москва. Новогиреево.

— Ты не веришь правоохранительным органам?

— Понимаешь, Игорь Анатольевич! Я больше никому не верю. Только брату…

— А мне ты веришь?

— Планирую это сделать в будущем. Но пока я слишком мало вас знаю.

— Меня?

— Нет. Вас всех. Вашу особую службу. И вообще… Очень мало информации, чтобы доверять на все сто процентов. Вот

почему вы не хотите, чтобы мы с братом участвовали в захвате банды?

— Ну… На это есть множество причин.

— И одна из них — это то, что мы малолетки.

— Да.

— Ну, так торопитесь использовать это наше качество. Ведь это очень быстро проходит. Когда мы станем взрослыми, все наши нынешние способности превратятся в обычные. А пока мы ещё мелкие пацаны, мы можем очень сильно удивить некоторых нехороших «дядей». Преступный мир не стесняется использовать малолеток в своих делах. А чем мы хуже?

— Они преступники, Саша! Для них нет никаких рамок или ограничений.

— А Вы хотите в белых перчатках в навозе ковыряться? Ну, ну… Попробуйте! Потом вместе посмеёмся…

— Мне совсем не смешно…

— Мне тоже. Думаете Наталья для нас чужая была? Да мы с братом материнской ласки и тепла никогда не знали… Впервые в жизни почувствовали себя детьми. Просто детьми, о которых заботятся. Я чуть не заплакал, когда она в первый раз спросила у меня с утра, что я хочу на завтрак… Раньше никого это не интересовало от слова совсем… А Лёшка с ней на кухне столько времени проводил. Она его учила готовить… И Вы думаете, что мы останемся в стороне после всего, что произошло? Не хотите нас брать? И не надо. Мы сам будем выходить вечерами на улицу и искать…

— Кого ты будешь искать. Саша?

— А всё равно кого. Хулиганов, грабителей, насильников, кого угодно. Кто под руку попадётся…

— А вдруг вы ошибётесь, и пострадает невинный человек…

— Никогда не ошибается тот, кто ничего не делает.

— Но вы с братом тогда встанете на скользкую тропинку.

— Так выведете нас на правильный путь.

— Это незаконно…

— Игорь Анатольевич! В когда-нибудь слышали про Эжена Франсуа Видока?

— Француз… Бывший уголовник, который потом стал полицейским.

— И не просто стал им. Он практически создал Сюрте, и возглавил его. Он стоял у истоков криминальной полиции, которая стала прообразом Уголовного розыска. И именно он сказал фразу. Которая. Если перевести буквально звучит так: «Только преступник может побороть преступление!»

— Я слышал другой вариант перевода.

— Это не важно. Важен смысл. Чистыми руками нельзя побороть преступника. Потому что у преступника нет запретов. А у милиции их на каждый шаг с десяток будет. Вы сможете драться с вооруженным бандитом, если вам связать руки, ноги и завязать глаза? Нет. Против ножа нужен пистолет. Против пистолета автомат. А против бандита любые приёмы хороши.

— И что ты предлагаешь?

— Возьмите нас с собой. Мы сможем входить незаметно туда, куда ваши сотрудники не смогут проникнуть. Сможем следить за перемещением злодеев, и не обращать на себя внимание.

— А если преступники на машине?

— Дайте мопед. И мы сможем следить за теми, кто на машине.

— Такие решения не принимаются вот так вот, с кондачка.

— Пока вы будете принимать решение, злодеи залягут на дно. Ищи их потом по всему Союзу.

— Ты прав, но…

— Сообщите о нашем желании участвовать в захвате банды тому, кто принимает окончательное решение!