Спецкор
Шрифт:
– Я поеду на нем! И давайте уже, выезжаем. Без того кучу времени потеряли!
А потом я увидела Команчи, вела его девица в рабочем комбинезоне, гнедой, как и Казанова, он был похож на моего нового друга как две капли воды. Издалека и не найдешь отличий, лишь присмотревшись, заметила, что круп чуть короче, да еще белый носочек на задней ноге, чего Рысь из машины могла и не увидеть. Так что некого винить в ошибке, кроме Глеба. Да и его не хотелось, как бы иначе поняла я, что Казанова мне милее даже этого легендарного любителя девушек - Команчи.
Глеб уже пришел в себя и, как ни в
В фургон поместили четырех лошадей, только Серж, как и я, ехал верхом, остальные в машине. Работники ранчо в количестве восьми человек, считая Макарова, окружили нас с Моретти кольцом, и мы двинулись вслед за машинами, поднимающими пыль, к распахнутым воротам ранчо. Сафари, что бы это слово ни значило для местных, наконец, начиналось.
Глава 11
Ехали не спеша, а жаль. Мне было мало той скачки, хотелось еще. И не кругами по утоптанной земле пусть и большого двора, а по этому прекрасному полю. Такой густой травы, такой зеленой и высокой, на Земле я не видела нигде, даже на картинках, да и деревья подступающего к дороге леса - казались гигантскими и экзотическими. Ни такой коры - багрово-красной у одних и покрытых плотным зеленым мхом у других, ни такой формы листьев - тоже прежде не встречала. И это только самые крупные, а сколько еще тоненьких незнакомых деревьев толпились меж лесных гигантов.
Дорога - это, конечно, громко сказано, так, тропа звериная. Хотя, если подумать, размеры зверей, её пробивших, должны быть вроде слоновьих - настолько широкая полоса, идущая от самой реки, оставленной нами минут двадцать назад, пересекала край поля, устремляясь к уже близкой гряде гор. Проводники обещали, что самое интересное мы увидим после перевала, но у меня и сейчас глаза разбегались от разнообразия, насыщенности, красоты. Птички, стайками взлетающие впереди, маленькие зверюшки, разбегающиеся прямо из-под копыт, стремительные и больше похожие на тени, даже рассмотреть толком не успевала - все вызывало какой-то детский восторг. А цветы, раскиданные по полю то там, то здесь - словно радуга уронила сюда капли своего света - выделялись такими красками, то яркими, то нежными, что я едва подавила желание попросить всех подождать, пока нарву букет.
Серж сначала ехал рядом со мной, что-то снимая. Погруженный, видимо, в такое же состояние, как у меня, он вполголоса бормотал на итальянском - то ли ругательства, то ли восторженное удивление этим диким миром, где даже дышалось так вкусно, как нигде раньше. Однако Казанова стал проявлять нешуточный интерес к кобыле Моретти, задирая голову и издавая призывное ржание, так что сначала бедняга оператор оказался в самом хвосте процессии, чтобы не дразнить моего жеребца, а вскоре и вовсе пересел в машину - в седле, на трясущейся рысью кобылке снимать стало почти невозможно.
Я отказалась последовать его примеру - ведь неизвестно, когда еще удастся покататься верхом, и вскоре почти пожалела об этом - Глеб, поравнявшись со мной, решил завести беседу, что меня совсем не обрадовало. Очень не хотелось портить замечательный душевный настрой, потому мысленно поклялась сделать над собой усилие и реагировать на управляющего спокойно и вежливо, чтобы он ни сказал. Решить-то решила, но не всегда нашим планам суждено сбываться.
– Ди, позволь составить тебе компанию, - начал Макаров, подъезжая довольно близко, но хоть не вплотную.
– Так давно не виделись, ты, верно, и забыла уже то время, когда...
– Забыла?
– я пожала плечом.
– Как же можно забыть подарок, стоивший кучу денег?
– Ты о чем?
– Сайгон и Касабланка.
Он замолчал, зачем-то оглядываясь по сторонам, и только дробный цокот копыт нарушал тишину, да ещё стрекот в траве незнакомых кузнечиков. Впереди совсем тихо урчали машины и слышались обрывки фраз, доносимые ветром. Семеро подчиненных Глеба держались полукругом за нами, примерно на таком же расстоянии, так что едва ли могли слышать наш разговор.
– Ты злилась, что я уехал?
– снова заговорил Глеб, а я в его речи не могла уловить ничего из той поры, как ни старалась. Изменилось в нем всё, кроме внешности - и голос, и манеры, и даже характер. Это ощущалось в его движениях, повороте головы, взгляде. Потеплел этот взгляд лишь пару раз, когда он украдкой разглядывал мою грудь, в остальное же время оставался холодным и необъяснимо настороженным.
– Не помню. К чему эти вопросы? И почему снова на 'ты'? Я же не позволяла.
Желваки заходили на его покрасневших скулах, выдавая злость, но он деланно рассмеялся:
– К чему эти формальности, Диана? Ты мстишь, что я тогда не ответил на твое признание? Но ты же была ребенком!
– Не смей говорить об этом!
– вспыхнула я, не удержавшись.
– Ты никаких прав не имеешь на эти воспоминания.
В глазах его вспыхнула какая-то радость, но он сразу скрыл ее под маской печали:
– Это и мои воспоминания, мне тоже было нелегко.
Ощущение фальши в его словах разозлило - зачем он со мной вообще разговаривает, что в его душе, если подменяет искренность какой-то непонятной игрой. Что ему нужно? Давно не испытывала такого страстного желания врезать кому-то по роже. А ведь он ничего толком не сказал? Почему я-то, даже поняв, что любовь так и осталась в далеком прошлом, и ничего романтичного к нему больше не испытываю - почему так злюсь, выхожу из себя? Может, оттого, что своими лживыми фразами он словно втаптывал в грязь то прошлое, которое мне было дорого, независимо от последних событий? А может больно, что когда-то любила, а он... Только бы не показать это смятение, эту боль. Не смогу снова смотреть спокойно, как радуется мерзавец, словно получая власть надо мной.
Ну что ж. Оставалось только защищаться, а лучшая защита, как известно - нападение.
– Спасибо за лошадей, я была очень тронута твоим подарком.
– Ну что ты, - он все же немножко смутился, - ты была моей лучшей ученицей, и ты так их любила...
– Потом я узнала, - перебила я бывшего тренера, - что ты продал их матери очень дорого. И благодарность моя излечилась, как и чувства к тебе. Их не осталось, Глеб.
– Не смеши, я не знал, куда деваться от твоей любви. Разве такое забывается у вас, девчонок?