Спецназ Его Императорского Величества
Шрифт:
— Да, чтобы читать Библию! — Луи почувствовал, что его заполняет злость.
— Священник в церкви читает Библию для неграмотных. Ты не веришь ему?
— Нет! Верю, верю, верю!
— Значит, ты хотел прочитать и другие книги! Так читай!
Маленький мальчик тогда еще не знал, что логика обладает такой неодолимой силой для тех, кто родился с головой. А потому его беспокойный мозг постоянно заставлял искать встречи с этим противным соседом, который так притягателен в своих крамольных суждениях.
Луи бежал домой через огромное пшеничное поле, стараясь опередить дождь, который должен был вот-вот пролиться из огромных черных туч, наползающих на Аяччо с моря. Но тучи опередили, бежать еще очень далеко, а косые струи ливня уже ударили по полю, пригибая колоски к земле. Луи промок мгновенно, холодная вода нещадно лупила по спине, плечам, голове. Он бросился к одиноко стоящему посреди поля дереву, пытаясь укрыться от беспощадной воды под его густой кроной. Двенадцатилетний мальчишка не знал, что это самое опасное место.
Страшный удар грома одновременно с ослепляющей вспышкой напугал Луи, он закрыл глаза и скороговоркой забормотал молитву. Мальчуган дрожал, как лист на ветру, то ли от холода, то ли от страха, но постепенно до него дошло, что хотя ветер и раскачивал дерево так, что ветки напоминали крылья птицы, с ним до сих пор не произошло ничего ужасного. Молния, возможно, ударившая по стволу, не причинила ему никакого вреда. Да и дереву тоже.
Луи медленно открыл глаза и буквально остолбенел от страха. В двух шагах, прямо напротив лица висел яркий огненный шарик, чуть вздрагивающий и оттого кажущийся живым. Шарик слегка потрескивал и, несмотря на сильный ветер, оставался на одном месте.
Мальчик захотел зажмуриться, но веки окаменели. Он так и стоял с широко раскрытыми глазами, потому что вдруг отчетливо почувствовал, что шарик каким-то странным образом, оставаясь напротив лица, залез к нему в голову.
Недолго повисев, огненное ядро вылетело из-под кроны и стремительно взмыло вверх. Ноги у мальчишки подогнулись, усталость такая, как будто он перебежал это поле пять раз, навалилась железной тяжестью. В голове звучал странный рой слов, фраз и восклицаний. Незнакомых, но абсолютно понятных.
Дома Луи без лишних расспросов растерли настойкой, переодели в сухое и уложили в постель. Засыпая, он вдруг вспомнил, что вчера в порту один англичанин сказал другому длинную непонятную фразу, такую забавную, что все мальчишки закатились от смеха и начали передразнивать их, картавя и ерничая. Странно, но теперь Луи стало ясно, о чем он говорил. Это вызвало удивление, но усталость и тепло взяли свое, и он провалился в сон.
Луи проснулся ночью от догадки, которая посетила его во сне. Он тихо пробрался в пустую комнату, где отец обычно писал бумаги всем нуждающимся в помощи горожанам, и на листе вывел гусиным пером: «Молиться бесполезно, молитвы некому слушать!» Он не знал, почему эта фраза засела в голове. Неожиданно мальчик понял, что в тот момент, когда он увидел шарик, именно молитва, обращенная к Господу, слетела с губ. Шарик ответил ему? Потрясенный, Луи даже на несколько мгновений забыл, что собирался делать дальше. Но, понимая, что днем не дадут закончить начатое, снова написал ту же фразу, затем еще четыре раза. И каждый раз слова на бумаге выглядели по-разному. Мальчишка догадался, что это разные языки, он даже знал, что кроме итальянского предложение написано на английском и французском. Три других языка, на которых столь уверенно крамольный текст положил на бумагу Луи, были немецким, испанским и русским, но пока он этого не знал.
Не очень много времени понадобилось наследнику рода Каранелли, чтобы сообразить, что никогда и никому, даже родителям, даже соседу Бонапарту, нельзя говорить о том, что произошло с ним вчерашним днем. И до поры до времени нельзя показывать вновь приобретенные способности. Иначе беседы со святой инквизицией не миновать.
Соседи поспешно собирались, тринадцатилетний Луи смотрел с порога дома за суетой в соседнем дворе. Жозеф, старший сын в семье Бонапартов, заметил мальчика и махнул ему рукой. Луи подошел, оглядываясь, не видят ли родители.
— Послушай, Луи, — Жозеф говорил быстро и взволновано, — Наполеон просил тебе передать, чтобы ты уговорил родителей собраться побыстрее и уехать с острова.
— Отец даже и слушать об этом не хочет!
— Глупо! Паоли не простит вашей семье соседства с нашей. Твой отец тоже высказывался против него в клубе патриотов. Теперь, когда он взял верх, то обязательно припомнит все.
— Это опять виноват твой братец! Зачем он вернулся в Аяччо с французскими солдатами? Это предательство! Хоть отец и спорил с Паоли, но они вместе хотели свободы Корсике!
— Паоли продался англичанам! Ему плевать на свободу, ему нужна власть над Корсикой.
Командующий артиллерией республиканской армии капитан Бонапарт расставлял батареи. Мятежный Тулон отбил уже не один штурм, пушки английских кораблей составляли серьезную силу. Около одной батареи он увидел Луи, после ареста родителей мальчик покинул Аяччо и стал сыном полка в армии Конвента.
— Что ты здесь делаешь, сосед?
— Учусь военному делу, капитан! — он был нарочито груб.
— Ну и чему научился? Может, поможешь мне? — Бонапарт насмешлив, как обычно, но Каранелли давно привык. — Что нужно делать?
— Сначала весь огонь сосредоточить там! — мальчишка показал рукой в сторону высоты, преобладающей над местностью. — Штурм надо начинать не с крепости, а с того холма. Когда мы его захватим, туда нужно затащить как можно больше пушек. Оттуда они смогут стрелять по кораблям в гавани, и те уйдут, чтобы мы их не подожгли. Тогда можно начинать штурм, только сначала нужно поджечь город брандскугелями. Атаковать колонной в районе гавани — это самое слабое место в обороне.
— Тебе обязательно нужно учиться, Луи! — Бонапарт был ошарашен, мальчишка в точности сказал то, что задумал он. — При первой возможности отправлю тебя в академию.
Бригадный генерал специально выкроил пару часов, чтобы встретиться с сыном полка.
— Луи, я не знаю, когда мы увидимся, но это случится обязательно! Я тебя найду. Нас ждут великие дела, только пока учись! Мне жаль, что не могу отправить тебя сразу в академию, хотя считаю, что ты бы справился. Ну ничего, я тоже прошел через военную школу. Думаю, ты станешь лучшим моим маршалом.