Спецназ Его Величества. Красная Гвардия «попаданца»
Шрифт:
Правда, разделились мнения о дальнейшей судьбе арестантов. Аракчеев категорически возражал против идеи министра государственной безопасности использовать оных для пополнения штрафных батальонов, справедливо полагая, что штрафбаты в их нынешнем виде никак не могут быть местом отбывания наказания. Продвинуться по службе, пусть с величайшим риском для жизни, это пожалуйста. Или получить сто десятин земли, вместо обычных шести в аренду… Но ни в коем случае не филиал тюрьмы. Алексей Андреевич настаивал на отправке воров и разбойников в Сибирь, что шло вразрез с мнением графа Ростопчина.
Федор Васильевич
Сошлись на том, что строящейся линии оптического телеграфа Петербург – Москва – Нижний Новгород – Казань тоже нужна рабочая сила, а то пленные англичане со шведами слишком быстро заканчиваются. Нет, не то, что вы подумали, все проще… Многих выкупают родственники, заплатив точно подсчитанную долю от нанесенного стране ущерба и неотработанные затраты на содержание. Кто-то действительно умер в первый же месяц, но впоследствии такого не случалось – пленные довольно быстро привыкли к трехразовому горячему питанию с неограниченной добавкой и больше не объедались до заворота кишок.
– Ну так как, согласен пострадать за Отечество? – спрашиваю у немного опешившего от предложения Белякова.
Александр Федорович кивает:
– Как прикажете, Ваше Императорское Величество.
– Не приказываю, бери выше – добровольцев ищу.
Подскакивает с места и вытягивается:
– Если приказано стать добровольцами – будем ими!
Это прозвучало несколько пафосно, но впечатление оказалось смазано появлением подвыпившего Кулибина. Иван Петрович счастливо улыбнулся, покопался в бездонных карманах кафтана старинного покроя, снова вошедшего в моду, и положил перед нами что-то круглое, размером с некрупное яблоко, но с непропорционально толстым хвостиком.
– Твою же ж мать, граф! – Первое желание – упасть под стол и уползти за ближайший угол. Удерживает только любопытство. – Это что такое?
– Мы вот тут с Товием Егорычем подумали, государь… три десятка еще есть… Принести?
В это же время. Крыша Михайловского замка
– Миша, слева один у моста. – Тихий голос командира полка, бывшего Ахтырского, а ныне Третьего Гусарского Особого, прозвучал для Мишки Нечихаева громом небесным. – Спишь, аспид?
– Никак нет, господин полковник, – встрепенулся воспитанник и взял на мушку дальнобойной кулибинской винтовки неясную тень на берегу канала.
– Смотри у меня.
Сегодня очередь Ивана Дмитриевича Бердяги лично давать урок воинского ремесла сироте, взятому на воспитание полком почти год назад. И такой не один, по спискам числится пятьдесят два кадета, но Мишка, как первенец, самый любимый. И с него же больше всех спрашивается. Березовую кашу в армии запретили, а то бы и ее хлебнул…
Недавно вот что учудил – неизвестным образом проник в пороховой погреб и разобрал там полностью четыре новейшие ручные ракеты системы старшего лейтенанта Засядько, только-только начинающие поступать на вооружение. А когда был пойман и награжден неделей отсидки на гауптвахте, то сильно обиделся – важному научному открытию вроде как помешали. Какому именно, так и не признался, но обещал в полет на Луну отправиться в одиночестве и никого с собой не взять.
Но это так, старческое ворчание на молодежь. Случись Мишке уродиться тихим и послушным, разочарованию полковника Бердяги не было бы предела. Тем более и проказы, бывает, идут на пользу делу – сидя под арестом на гауптической вахте, воспитанник Нечихаев изрядно подправил произношение в английском, французском и немецком языках, доселе хромавшее на обе ноги. А куда деваться, если караул несут строгие учителя, донельзя раздосадованные внеурочной службой?
– Иван Дмитриевич. – Тень у канала оказалась прикормленной в замковой кухне обыкновенной дворнягой, и Мишка позволил себе немного отвлечься. – А для чего гусару требуется умение лазать по крышам? Мы вроде как с острой саблей на горячем коне должны?
– А думать, значит, уже не должны? Нет, ежели хочешь, то в следующий раз с конем сюда забирайся.
– И все же?
Полковник, которому и самому неоднократно приходили в голову вопросы о странных способах обучения гусар, только неопределенно пожал плечами, что, впрочем, так и осталось незамеченным в темноте. И тем не менее приказом Его Императорского Величества кавалерия нынче превращалась во что-то невообразимое. Сегодня, например, отрабатывалась тайная охрана «важных объектов народно-хозяйственного значения». Ну при чем здесь народ и его хозяйство? И тем не менее в присланной бумаге именно так и обозначено.
– Скажи мне, гусар Нечихаев, в чем состоит первейшая задача военного человека?
– Служить государю и Отечеству.
– Вот! Теперь понял?
– А чего я должен понять?
– А то, что никогда не можешь знать наперед, куда тебя служба забросит и что делать заставит. Так вот и учись всему заранее. А ну как завтра прикажут Париж штурмом брать?
– Зачем?
– Зачем прикажут или зачем брать?
– И то, и другое. Кавалерия вроде как для штурма городов не предназначена.
– Прикажут – будешь.
– Я тогда… – Мишка на минутку задумался. – Я тогда с воздушных шаров десант высажу.
– Вместе с конями?
– Не-е-е, пешком. В смысле, на парашютах.
Иван Дмитриевич поежился и недобрым словом вспомнил фельдмаршала Кутузова, первым предложившего использовать сию дьявольскую выдумку в военных целях. Малоприятное занятие на старости лет – выпрыгивать из-под облаков с жестяным коробом за спиной и гадать, раскроется ли уложенное в него шелковое полотнище, вытягиваемое за привязанную к корзине шара веревку. Пока, слава богу, несчастных случаев не было, зря, что ли, два месяца подряд коз да свиней сверху сбрасывали, но все равно страшно.
Это молодежи нипочем. Им лишь бы дух захватывало, а в зрелом возрасте тяжело привыкать ко всяческим новинкам, для испытания которых как назло всегда выбирают именно Третий Особый гусарский полк. Взять вот те же ручные ракеты системы Засядько – лошади гадят с перепугу, когда атакующий эскадрон одновременно выпускает по мишеням полсотни таких хреновин. По-другому и не назовешь, уж больно похожа в снаряженном состоянии на… хм… Уж не был ли покойный Иван Семенович Барков провидцем, описывая незабвенного Луку Мудищева?