Спецназ в Афганистане

Чикишев Алексей

Период адаптации, который проходил для спецназа с кровью и потом, заложил основу успешных боевых действий в будущем. Пройдя его, спецназ вышел на тропу войны, чтобы побеждать.

Глава 4

Спецназ на тропе войны

Кто был в Афганистане, хорошо представляет себе караванный путь. Им может быть узкая, едва заметная тропа через крутые скалы. Иногда этот путь предстает в виде хорошо укатанной дороги по сухому руслу реки. Караваны, идущие по проторенному пути, тоже бывают разными: от десятка ишаков, навьюченных ящиками и тюками, с двумя-тремя погонщиками, до целой колонны грузовиков и пикапов, набитых оружием, боеприпасами, с многочисленной охраной. По сотням подобных караванных путей осуществлялось снабжение афганских моджахедов из Пакистана и Ирана, благо, граница практически не охранялась. Борьба с караванами и перекрытие границ — вопрос,

неизменно вызывавший головную боль у советского командования. К чему только не прибегали: минировали границу, устилая перевалы и тропы множеством миниатюрных противопехотных и специальных мин на неизвлекаемость, наносили бомбово-штурмовые удары по кишлакам и отдельным строениям, которые могли бы послужить пристанищем для караванов, совершали облеты больших участков приграничной территории на вертолетах, расстреливая все живое. Однако эти действия лишь нарушали хозяйственную жизнь местного населения, затрудняли транспортное сообщение между приграничными районами сопредельных стран и вынуждали целые племена сниматься с обжитых мест и уходить в Пакистан и Иран, пополняя лагеря беженцев.

Безусловно, моджахеды несли определенные потери от советских акций, но не оставляли своих усилий на каком-то конкретном участке. Их деятельность могла лишь на время ослабнуть, но не прекратиться. Так, после широкомасштабного минирования перевалов и троп в декабре 1984 года на афгано-пакистанской границе в провинции Кунар моджахеды уже через месяц полностью возобновили прежний объем поставок вооружения и амуниции из Пакистана. Потеряв на минах полторы сотни человек, они, чтобы разминировать тропы, стали прогонять стада баранов, а для борьбы с минами, реагирующими только на человека, использовали пленных или заложников.

Исламская оппозиция непрерывно совершенствовала тактику проводки караванов через границу. Проводка караванов включала в себя целый комплекс мероприятий по охране самого каравана, разведке маршрута движения, поддержанию в состоянии постоянной готовности стоянок для ночевки и отдыха. Важно было заручиться согласием вождей племен и старейшин, по территории которых проходил путь каравана. Моджахеды были вынуждены считаться с сильными приграничными племенами пуштунов, нуристанцев и белуджей и платили им за транзит каждого каравана. Существовали и другие проблемы, без решения которых караван не тронулся бы с места. Прежде чем пуститься в дорогу, исламские партизаны тщательно разведывали местность, чтобы не нарваться на засаду, поэтому впереди шли дозоры. Для дневных стоянок и ночевок выбирались такие места, где можно было бы спрятать или замаскировать машины, вьючных животных — пещеры, заброшенные кишлаки, обрывистые берега сухих русел, сады, горные леса на юго-востоке страны. Иногда впереди основного каравана следовал «ложный». «Ложный» караван был нужен для того, чтобы вовремя обнаружить засаду спецназа, принять на себя основной удар и дать время развернуться и уйти основному» каравану. Основной караван передвигался частями, чтобы максимально снизить урон в случае налета авиации или столкновения с засадой. Если караван все-таки нарывался на засаду, в бой вступала его многочисленная охрана. Однако спецназ справлялся с караваном в любом случае, даже когда численность охраны значительно превышала количество нападавших на караван «рейнджеров».

Джелалабадский батальон спецназа и небольшая группа пуштунов из племени моманд [12] , некоторые кланы которого сотрудничали с провинциальным ХАДом, «сели на тропу» в районе Мазаричина в провинции Нангархар в конце 1984 года. До границы с Пакистаном было рукой подать. Вдоль сухого русла легли в камни и замерли две роты. Лежать пришлось долго. Вставать, разводить костры было нельзя: любой пастух, заметь он их, сообщил бы о засаде моджахедам. Спецназовцы ждали условленного сигнала с той стороны границы о выходе каравана. Их лица покрылись щетиной, от постоянного напряжения устали руки и спины, нервы были на пределе. Прошли сутки, вторые. Они лежали в камнях, окруженные чужими горами и враждебно настроенным народом, в самом сердце Пуштунистана, где ни разу не ступала нога европейца.

12

Моманды — пуштуны племени моманд, проживающего на востоке Афганистана.

Спецназовцы уже собирались уходить, когда по рации им передали установленный сигнал. Выхода каравана ждали не только они, но и агент ХАДа, заброшенный в базовый район моджахедов на территории Пакистана. Через несколько часов показалась неприятельская разведка. Каравану, шедшему за ней, позволили втянуться в сухое русло на всю глубину засады. Сотни вьючных животных везли реактивные снаряды,

ящики с патронами, оружие. Под стать каравану была и охрана. В первые секунды нападения спецназовцев исламские партизаны находились в состоянии шока — кто посмел стрелять в них в их собственном доме, в нескольких часах ходьбы от базового района, когда в ушах еще звучала фраза «сафар ба хайр» [13] , сказанная друзьями при расставании!..

13

«Сафар ба хайр» — Счастливого пути! (дари)

Бой продолжался до вечера. Исламские партизаны сопротивлялись до конца. После того, как караван был окончательно «забит», среди завалов из мертвых ишаков и верблюдов насчитали более 220 трупов афганцев. Спецназ потерь практически не понес.

Хотя некоторые батальоны спецназа почти каждый месяц уничтожали по одному-два каравана, им не удалось наглухо перекрыть границу. По словам самих военнослужащих этих частей и по данным разведки, перехватывалось лишь 12–15 % всех караванов, направляющихся в Афганистан. Иначе и быть не могло, ведь только в гористой приграничной местности провинций Нангархар и Кунар насчитывалось более 400 горных проходов, по которым моджахеды могли проводить караваны. Два батальона спецназа, размещенные в этих провинциях, были просто не в состоянии контролировать все ущелья на границе.

Обычно засадные действия против караванов проводились по следующей схеме: получив разведданные и подготовившись к операции, спецназ вылетал на вертолетах или выдвигался на бронетехнике в заданный район. Не доезжая до места будущей засады 15–20 километров, «рейнджеры» спешивались, а техника уходила на базу или ближайший советский сторожевой пост. Сами спецназовцы в быстром темпе совершали пеший переход к месту засады. Обычно такие переходы совершались ими ночью, чтобы как можно меньше посторонних глаз могло заметить их присутствие на вражеской территории. Кроме того, совершая переход от места высадки к месту засады, спецназ вводил в заблуждение разведку и добровольных помощников моджахедов, ибо те всегда внимательно следили за передвижениями техники спецназа. За ночь спецназ успевал достаточно далеко удалиться от дороги, которой проезжала его техника. Эту же цель — скрытно высадить группу — преследовало «ложное» зависание вертолетов спецназа над несколькими районами пустыни. Они имитировали высадку «рейнджеров», чтобы запутать моджахедов.

Прибыв на место засады и подготовив позиции для стрельбы, спецназ начинал поджидать «добычу». «Не засветиться», т. е. не быть обнаруженным противником, становилось для него главной задачей в этот период. Если моджахедам удавалось вычислить засаду, то в лучшем случае спецназовцы возвращались на свою базу с пустыми руками, а в худшем — подвергались нападению превосходящих сил противника. В подобной ситуации оказался небольшой отряд кандагарского батальона спецназначения в июне 1987 года.

Накануне от агента ХАДа поступила информация о том, что по зеленой зоне в районе кишлака Кобай проходит тропа, которой регулярно пользуются моджахеды для проводки караванов. В батальоне срочно сформировали небольшой отряд из 38 человек под командованием майора. Днем спецназ на технике вышел к заданному району, оставил ее на советском посту и с наступлением сумерек, разделившись на три группы, углубился в «зеленую зону», чтобы оседлать тропу. Две группы укрылись в брошенных афганских домах по обе стороны тропы, а третья оседлала сопку, с которой простреливалась вся местность вокруг. На самой тропе остались двое — сержант, таджик по национальности, изображавший «духа», и настоящий афганец — сотрудник службы безопасности. Им досталась опасная роль «подсадных уток». Они подзывали одиночных моджахедов, проходивших по тропе, и когда те спокойно подходили, наставляли оружие и брали их в плен. Затем из домов выходили несколько спецназовцев и отводили остолбеневших от изумления партизан в свое укрытие. За ночь в «сети» попали шестеро моджахедов.

В 7.00 произошла осечка. На тропе показались сразу два моджахеда. Когда им приказали поднять руки, один из них, прикрываясь напарником, сорвал с плеча автомат и открыл огонь. Его, конечно, сразу же расстреляли в упор, но засада была обнаружена. Эти двое оказались головным дозором большого отряда моджахедов, который шел прямо на засаду. Хадовец и сержант замешкались на тропе, и это стоило им жизни. В один миг они были скошены огнем нескольких десятков стволов.

Начался бой. В группе, которую возглавил майор, были самые тяжелые потери. Погибли семь человек. Не выдержав натиска моджахедов, группа покинула дувал и стала отходить по кладбищу. Это ее погубило. Почти все отходившие, за редким исключением, были перебиты, а сам майор буквально изрешечен пулями.