Спецназовец. Шальная пуля
Шрифт:
– Не понял, – сказал он строго, выудив из пакета одну бутылку и разглядывая осененную пятью звездочками этикетку. – Я что-то пропустил? Может быть, пока я не включал телевизор, пророк сказал что-то новое?
– Ты действительно не понял, – кротко признал Расулов. – Ты ведь не правоверный, правильно? Ну, так это просто подарок тебе.
– То есть самому пить нельзя, а других поить можно? – спросил Юрий. Ему вдруг стало весело: общаться с уважаемым Магомедом было не в пример интереснее, чем от нечего делать возиться с саморазлетающейся дверной защелкой.
– Ты бы предпочел килограмм героина? – без промедления вернул долг Расулов. – Скажи, я позвоню, и через четверть часа товар будет здесь, у тебя. Хочешь?
– Иди ты в ж…, уважаемый, – вежливо отказался Якушев.
Расулов все-таки решил оскорбиться.
– У нас на Кавказе со старшими так не разговаривают, – сообщил он после непродолжительной паузы. – Тем более, если старший пришел в гости.
Юрий засунул бутылку обратно в пакет.
– Давай договоримся сразу, – предложил он, протягивая пакет Расулову. – Здесь тебе не Кавказ и даже не Черкизовский рынок. Здесь, как ты верно подметил, мой дом. А я, как ты только что сказал, не правоверный, и жить по вашим правилам не собираюсь. Я тебя в гости не звал и никакого восторга по поводу твоего визита не испытываю. Поэтому не надо сверкать на меня глазами и трясти передо мной законами шариата. Не нравится – вон бог, а вон порог. Или позови своих абреков, и давай устроим танцы.
Вместо того чтобы отобрать у Юрия пакет, швырнуть ему под ноги и гордо удалиться, хлопнув дверью, Расулов засмеялся. В незапамятные времена он служил в ВДВ, воевал в Афганистане и отзывался на кличку Душман. Поэтому, а еще потому, что уважаемый Магомед явился сюда явно неспроста, Юрий не слишком сильно рисковал, когда лез на рожон.
– Какой нервный, – сказал Расулов. – Муха, которая тебя сегодня покусала, должно быть, была ростом с лошадь. Откуда ты знаешь, сколько абреков явится на мой зов? Всех не перетанцуешь!
– Ну и что? – пожал плечами Якушев и, не утерпев, все-таки улыбнулся. – Зато душу напоследок отведу. Терять-то нечего!
– Вижу, что нечего, – откровенно озираясь по сторонам, согласился Расулов. – Надо поговорить, дорогой.
– Надо, так надо, – вздохнул Якушев. – Милости прошу.
Он помог дагестанцу снять пальто, проводил его в гостиную и пошел на кухню разбираться с пакетом, смутно подозревая, что его снова пытаются втянуть в какие-то события, но даже отдаленно не представляя, в какие именно.
Глава 3
Резкий холодный ветер гнал по серому небу обрывки грязно-фиолетовых туч, морщил воду в лужах, раскачивал голые ветки деревьев и рекламные растяжки. То и дело начинал моросить дождь. Тогда тротуары и автобусные остановки дружно прорастали грибными шляпками зонтов, и ветер радостно набрасывался на них, норовя вывернуть наизнанку, вырвать из рук и укатить куда подальше – желательно, на проезжую часть, под колеса какой-нибудь иномарки, чтобы несчастный владелец зонта не только промок и лишился своего имущества, но и поимел крупные неприятности из-за поцарапанного бампера. Было начало ноября – время года, по своей слякотной мерзости уступающее только второй половине того же месяца. Снег еще не выпал, но чувствовалось, что долго ждать себя он не заставит. Зима была не за горами, и на московских улицах стало по-настоящему неуютно.
Человек, что стоял около подземного перехода и курил, пряча сигарету от ветра в кулаке, терпеть не мог московскую погоду во всех ее проявлениях, будь то жара или тридцатиградусный мороз, проливной дождь или вёдро. И дело тут было не в климате – вернее, не только в нем. Аман Муразов просто не любил Москву, тем более что широкие возможности, которые открывал перед приезжими этот город, его не касались – они были не для него, а значит, их не стоило принимать в расчет. Так младшему помощнику моториста, копающемуся в замасленных потрохах судовой машины роскошного круизного лайнера, нет никакого дела до обеденного меню и программы развлечений пассажиров верхней палубы – он живет в другом, параллельном мире, отделенный от завсегдатаев светских мероприятий невидимой, но непреодолимой преградой.
Ежась от пронизывающего до костей ветра пополам с дождем, кавказец терпеливо ждал. Зонта у него не было, головного убора тоже; в густой шевелюре поблескивали капельки дождевой воды, ветер трепал поставленный торчком воротник куртки, которую у производителей хватило наглости назвать непромокаемой. Мимо, одарив его подозрительными взглядами, продефилировал милицейский патруль. Аман сдержал горькую улыбку: надо же, все-таки не подошли! Хотя этот самый патруль проверил у него документы буквально пять минут назад, у Муразова было предчувствие, что, если он проторчит здесь еще немного, менты не поленятся сделать это еще раз. И что с того, что регистрация у него в полном порядке? Придраться можно к чему угодно, и опять придется платить, чтобы не торчать в «обезьяннике» до следующего утра…
Он посмотрел на часы. Было без минуты два. Сделав последнюю затяжку, Аман бросил окурок в урну, подошел к краю проезжей части и, выждав еще немного, поднял правую руку, голосуя несущимся мимо автомобилям.
Один из них, вазовская «пятерка» иссиня-зеленого цвета, который почему-то называется «муреной», замигал оранжевым огоньком указателя поворота и, покинув свой ряд, затормозил перед Аманом. Муразов открыл переднюю дверь и, пригнувшись, нырнул в пахнущее табачным дымом и ванильным освежителем воздуха тепло грязноватого, прокуренного насквозь салона.
Водитель, тридцатилетний мужчина со спортивной фигурой и острым, как лезвие топора, хищным лицом, передвинул рычаг коробки передач, перебросил тумблер указателя поворота и, привычно косясь в боковое зеркало, дал газ. Пассажир не сказал, куда ехать, и водитель не стал его об этом спрашивать. Вместо этого он, глядя на дорогу, коротко, отрывисто спросил:
– Принес?
Аман Муразов тяжело вздохнул и, раздернув на груди «молнию» куртки, полез за пазуху.
– Вздыхать будешь дома, у себя в горах, – сказал ему водитель. – А московский воздух надо расходовать экономно, его из-за вас и так почти не осталось.
Он переключил скорость. Коробка передач ответила на это действие протестующим скрежетом шестеренок.
– Чертово корыто, – высказался по этому поводу водитель. – И когда у нас научатся нормальные машины делать?
Капитан ФСБ Куницын ездил на службу на трехлетней «тойоте», после которой взятая в ведомственном гараже по оперативной необходимости «пятерка» по ощущению и впрямь напоминала комбинацию ржавого корыта, кухонной табуретки и моторчика от старого рижского мопеда. Она неохотно, через силу разгонялась, еще неохотнее тормозила и скверно слушалась руля Что она умела по-настоящему хорошо, так это ржаветь и глохнуть на каждом светофоре, и, управляя ею, Куницын мысленно проклинал своего шефа, полковника Томилина, который развел такую секретность, словно они готовились накрыть не горстку кавказцев, а шпионскую сеть ЦРУ или штаб-квартиру Аль-Каиды.