Спешите делать добро
Шрифт:
Заглядывает тетя Соня.
Тетя Соня(рассчитывая на большую аудиторию). Ай, такая чистая!.. Та… (Увидев лицо Горелова, исчезает.)
Горелов. Ну как тут не пить, как? (Выпивает.)
Входит Аня в шапке, красуется.
Аня.
Горелов мычит.
Жуй, жуй, жевун!.. А неизвестная девушка Солнцева О., между прочим, отмылась и совсем непохожа на гадкого утенка… Эх, возьму вот ребеночка на воспитание.
Горелов. Лет двадцати восьми.
Аня. Можно и так… Дай сигаретку… А ты…
Горелов. Он идиот, наш Володя, ты не видишь? Я у вас вечно эгоист, а вот он – экстраэгоист, супер! (Передразнивает.) «Я не мог иначе»! А в результате берется чужая жизнь и превращается в игрушку!
Аня. Как ты умеешь хорошее вывернуть на плохое. Интересно.
Горелов. Я вперед смотрю, я вижу, что из этого получится. «Поживет девочка…» А потом? Идиот!..
Аня. А ты… Он идиот, альтруист, а ты… Я сегодня все поняла!.. У тебя котенок будет пищать под дверью – ты ему молока не плеснешь.
Горелов. Что?.. Нельзя напоить мо-лоч-ком всех, которые пищат под дверью! Запомни!
Аня. Стало быть, и одного не надо?
Горелов. Да! Не надо! Потому что! Один раз на-по-ишь! И второй пои! Поняла? А сможешь?
Аня. Не ори… Но если…
Горелов. Все! Я вообще не говорю больше на эту тему! Все!
Аня. А как же раньше: странник стучал в любую дверь, и ему…
Горелов. Все, я сказал! Странник! Раньше. (Идет и прибавляет звук марша.)
Аня. Если бы я была писательницей, я бы написала рассказ: «Горелов и Мякишев, два друга».
Горелов. Между прочим, вы, сударыня, еще под стол пешком ходили, когда мы были два друга.
Аня. И были две сестры: непорочная Зоя, на которой женился Мякишев…
Горелов. …и дура Аня, которая мелет не знаю что с самого утра. Дай отдохнуть, а?.. (Еще прибавляет музыку, но все слышит.)
Аня. А помнишь, как вы в первый раз пришли к нам с Мякишевым, еще студентами? На кухне сидели, на столе сирень ворохом, вы где-то наломали. Мякишев и Зойка уже это самое, но никто еще не знал… А мне было четырнадцать лет… Но ты меня не пропустил, уже тогда заметил, ты меня даже охмурял, такой ты был щедрый…
Горелов(морщась). Уже слышали эту лирическую историю. Ты что, выпила?
Аня. Я выпила?
Горелов. Ты поссориться хочешь?
Заглядывает тетя Соня.
Тетя Соня. Анечка, идите! Одевают! (Видит Горелова, скрывается.)
Горелов. Параноики! (Выходит.)
Аня (одна). Все посходили с ума, все посходили с ума. (Глубоко натягивает шапку.)
Входят Мякишев и Борис.
Мякишев. Ну? Через три года – ты в полном порядке!
Борис. Через сколько?
Мякишев. Ну, через два с половиной.
Борис. Понятно.
Мякишев(вздох). Ну тебя, Боря. Ты и в детстве такой был: тебя посадишь – ты сидишь, положишь – ты лежишь.
Борис. В семье не без урода. Зато ты активный.
Мякишев. Я нормальный. Нормальный.
Борис. Активный. Нормы тоже меняются.
У Мякишева – вопрос.
Что вчера было нормально – сегодня исключительно. Может, нормальный как раз я. Сегодня.
Мякишев. А я – ненормальный? Спасибо. (Отходит.) Я нормальный. (Ане.) Ну как?
Аня. Что? (Вспомнив о шапке.) Прекрасно. Видишь? Ей мала, а мне как раз. Хорошенькая я?
Он видит, что она чуть не плачет.
Я зимой… буду ее надевать и каждый раз тебя вспоминать.
Борис незаметно выходит.
Мякишев. Скорей бы зима!.. Ну? Что ты опять?.. (Вытирает ей слезы.) Эх, свояченица!..
Аня. Все аб-на-ка-вен-на. Как всегда. Аня – на «Соколе», Витя – на Кутузовском. У них-с – биллиард в половине десятого, мы-с – у голубого экрана… А в полпервого звонок: «Может, заедешь? Бери такси, я тебя выкуплю». Он меня выкупит! Интересно! Моя такса – трешник, от «Сокола» до Кутузовского, если через Беговую.
Мякишев. И ты едешь.
Аня. А если не поехать, будут звонки до утра, выяснение отношений. У них-с ведь как? Впустить страшно, а отпустить еще страшней. (Вздыхает.) Но больше этого не будет.