Спи спокойно, дорогой товарищ. Записки анестезиолога

Чернов Александр Евгеньевич

— У нас нет к вам никаких претензий. Извините. — И, перехватив грустный взгляд педагога, всхлипывая, выбежала из кабинета.

На несколько секунд в кабинете воцарилась тишина.

И когда Масленников на правах распорядителя уже собрался нарушить затянувшуюся паузу, мать пострадавшего нарочито медлительно сложила лист с недописанной жалобой и аккуратно убрала его в объемистую сумочку.

— По независящим от нас причинам мы вынуждены прекратить дальнейшее разбирательство. Однако я ни в коей мере не считаю инцидент исчерпанным. Идем, — обернулась гарпия к сыну, и, не попрощавшись,

вместе они покинули кабинет.

— Я вам больше не нужен? — тихо осведомился педагог.

— Спасибо. Вы нам очень помогли. Извините за беспокойство. — Довольный нежданной развязкой, Масленников был сама вежливость.

— Огромное спасибо от меня лично, — пробасил расплывшийся в улыбке Тыч.

Когда врачебное трио осталось без посторонних, Валентин кивнул на недописанную объяснительную:

— Ты документик-то, Васильевич, все-таки допиши. Мне занесешь. И тебе отмазка, и мне галочка.

— Обязательно, Валя, — легкая тень пробежала по лицу Масленникова — излишнего панибратства он не любил, — я же понимаю. Ну погорячился чуток, но ведь не без причины.

— Ладно-ладно. Дверь в урологическом сортире за тобой, — напомнил главврач.

— Без вопросов. Сейчас же бегу к плотнику.

Ставя жирную точку в ситуации, Масленников позволил себе смачно выдохнуть: «Засранцы!»

Мажорный тон минорной гаммы

Николай заканчивал прохождение очередного уровня тетриса, популярного среди врачей отделения, когда двери ординаторской широко распахнулись, впустив запыхавшуюся анестезистку:

— Автодорожка, Николай Васильевич. Пасынка Мастодонта уже в операционную травматологии подняли, — она перевела дыхание и выпалила: — А сам он с парой мордоворотов в приемнике оформления истории дожидается, команды всем раздает.

Рассветов нахмурился. Мастодонт был известным некогда криминальным авторитетом города с полулегендарным бандитским прошлым, о котором мало кто из обывателей знал что-нибудь конкретное, но и тем, что было известно, впору было пугать детей, домохозяек и интеллигентов. Последнее время он вполне легально занимался бизнесом, связанным с автозаправочными станциями, был владельцем нескольких продуктовых магазинов и кафе, но шлейф минувшего вязким хвостом тянулся за ним через годы законопослушной жизни.

Мажорному приемышу недавно стукнуло двадцать. Как и положено детям богатых родителей, парень был не в меру развращен богемной жизнью. Несколько раз лихой молодчик попадал в милицию за дебош в общественных местах, но дела «гасли», не успев набрать обороты.

— Греби из сейфа всего и побольше и бегом в операционную, — распорядился Николай. Хотя о степени тяжести больного и о характере повреждений никаких сведений пока не было, медикаментозный запас в любом случае не помешает.

Лифта он дожидаться не стал и быстрым шагом спустился на третий этаж, в правом крыле которого располагалось травматологическое отделение.

Оказавшись в просторной пустоте вестибюля, Рассветов облегченно вздохнул — ему вовсе не улыбалась возможность сразу же наслушаться от разъяренного папочки обещаний разделаться с «докторишками» в случае неудачного лечения.

А в том, что это было бы именно так, а не заискивающие просьбы «сделать все возможное», Николай почти не сомневался. За двадцать лет врачебной практики он неоднократно имел возможность убедиться, что «хозяева жизни» и в экстремальных ситуациях практически всегда ведут себя с докторами как с провинившейся прислугой, искренне полагая, что и здесь им все всё должны, а доводы свои подкрепляют отнюдь не обещаниями и просьбами, но, чаще, неприкрытым хамством, и даже прямыми угрозами.

Операционный блок располагался в дальнем конце отделения. Двери в него были распахнуты. В просматривающемся из коридора центральном операционном зале на столе извивалось тело. Молодой худощавый парень. Песочного цвета волосы в левой височной области обильно залиты кровью. Расширенные карие зрачки наградили анестезиолога пустым неосмысленным взглядом. Большой, с орлиной горбинкой нос и широкие скулы внешне роднили пациента с отчимом, но Николаю сейчас некогда было рассуждать о приобретаемом внешнем сходстве приемных детей и родителей.

Длинные ноги парня уже были зафиксированы широкими кожаными ремнями. Правую руку дебошира пара тщедушных медсестер безуспешно старалась пристегнуть к подлокотнику. Юноша пресекал все их попытки, выворачиваясь на левый бок, и, ухватившись свободной рукой за штатив для капельницы, вяло пытался подняться. Привычным взглядом скользнув по обнаженному телу пациента, Николай отметил отсутствие видимых повреждений на животе и груди, однако, подойдя вплотную к столу, увидел раздутую шину под ягодицами больного. «Таз! Хреново», — юркая догадка нарушила трезвую сосредоточенность анестезиолога.

Прежде всего необходимо было зафиксировать пациента. Твердым напористым движением Николай ухватил его за левую руку и, легко преодолев сопротивление дергающихся суставов молодчика, растянул конечность вдоль подлокотника, пристегнув кожаным ремнем запястье. Медсестры умело управились с другой рукой больного.

— С-суки… Больно… — сквозь зубы протянул юноша, дав возможность стоявшему у изголовья Николаю ощутить явственный запах алкоголя.

— Рита! Систему с гормонами. Ира! Доступ к вене. Живо! — дал он указания медсестрам.

В распахнутые двери почти запрыгнула Светлана — та самая анестезистка, которая сообщила «радостную» весть о проблемном «мажоре».

— Света! Займись веной. Ира! Открой кислородный баллон. — Опыта в постановке внутривенных катетеров у Светланы было больше, чем у палатной медсестры Ирины.

Приложив фонендоскоп к грудной клетке парня, Николай с екнувшим сердцем обнаружил наличие «немой» зоны над левым легким. К букету повреждений автомобилиста добавился пневмоторакс [1] . Требовалась немедленная плевральная пункция, иначе высок был риск нарастания дыхательной недостаточности.

1

Пневмоторакс — скопление воздуха в плевральной полости, сдавливающее легкое.