Спиной к стене
Шрифт:
– Да. Она непредсказуема. Я слышал, вы ее так и не нашли?
– Найдем. Почему мы вас не трогали? Хотели узнать, куда вы купите билет. Это только так кажется, что в большом городе легко затеряться, но, имея копию вашего каталога, нетрудно просчитать, к кому вы наведаетесь в гости и где вас ждать. Зачем же вас искать, если вы сами придете.
Поезд тронулся.
– Вы меня не собираетесь ссаживать? – удивился Калиновский.
– Состав притормозит у переезда, где нас ждет машина. А пока мои
– Что, Игорь Викторович, попал в десятку?
– Сдаюсь. Ваша взяла. Но с Ингой у вас такой фокус не пройдет.
Поезд прибыл вовремя. Мякишев стоял в сторонке и не сводил глаз со старика. На перроне появилась Инга, расцеловала папочку. Опять блондинка, опять неотразима. Отец и дочь направились к выходу. Инга надела темные очки, повязала косынку на голову. Мякишев понял – не хочет, чтобы ее запомнили.
Подполковник обогнал их на площади и сел за руль такси. Вскоре подоспели и Ландсберг с дочерью. Женщина не могла скрыть растерянность. Немного помешкав, она села в машину. С собой у нее был только маленький чемоданчик. Старик назвал по-латышски адрес, но Сергей знал его, и не имело значения, на каком языке с ним говорили.
По дороге Инга много смеялась, о чем-то рассказывала. Доехали быстро. Пассажиры зашли в подъезд. Мякишев отъехал на несколько метров, бросил машину и побежал во двор. Спотыкаясь, взлетел на третий этаж и приоткрыл дверь черного входа. Дальше пришлось идти на цыпочках по ковровой дорожке, купленной специально для этого случая.
В гостиную он попал через соседнюю комнату. Старик сидел в кресле, а Инга стояла в двух метрах и накручивала глушитель на ствол. Успел!
– Брось пистолет, Мэла! Извини, я привык к этому имени. – Мякишев целился ей в голову. – Глупо стрелять в покойника, – с грустью сказал он, взглянув на Яна Фридриховича. Твой отец мертв.
Инга бросила оружие на пол.
– Ну вот, видите. Он уже ничего не скажет, а я никого не убивала.
– Его показания запротоколированы до твоего приезда, Инга Яновна Кочергина.
– Моя фамилия Ландсберг.
– Полиция стоит за дверью, но ты будешь экстрадирована в Россию. Ты гражданка России, объявленная в международный розыск. Когда Кочергина посадили, ты вернула себе девичью фамилию, но не гражданство. И не стала разводиться. Зачем? Он же Гений!
Мякишев надел Инге наручники, после чего открыл дверь и впустил в квартиру рижскую полицию.
– Почему я тебя не знаю, странно… – тихо проговорила Инга.
– Подполковник Мякишев. Живу на честные доходы, а такие мужчины тебя не интересуют.
Он взял со стола ее сумочку и вытряхнул содержимое на стол. Среди мелочей лежал билет до Санкт-Петербурга на сегодняшний день. Мякишев посмотрел на часы:
– А ведь могла бы успеть. Ничего, мы поедем другим поездом.
Громов выпустил серию статей. Теперь когда Антона Гордеева по-настоящему арестовали, его представили героем, сумевшим проникнуть в банду под личиной влюбленного простачка и разоблачить опасных преступников, безнаказанно грабивших инкассаторов. О том, что герой попал за решетку, в статьях не говорилось.
Свою вину Антон не отрицал. Как-никак, а деньги из хранилища он унес. Обвинения в убийстве с него сняли. В следственном комитете ломали голову – что с ним делать? Деньги Антон нашел и вернул, принимал активное участие в поимке банды, ранен при задержании опасных преступников. Лучший оперативник города, имеющий благодарности от министра. Громов грозил поднять всю общественность на ноги, если Антон Гордеев не будет освобожден. С его влиянием на умы читателей он мог это сделать, примеры тому уже имелись.
Решение приняли, когда из Риги вернулся подполковник Мякишев.
Дверь со скрипом отворилась. Антон сидел на койке в камере-одиночке и читал последний выпуск громовского вестника. Рядом стояла клюка, нога была перебинтована. В камеру вошел Мякишев.
– Бандитская пуля? Ты, как тот парень из кино, вечно ходишь перевязанным, и всегда тебя подстреливают бандиты.
– Только по-настоящему, – усмехнулся Гордеев. – Не везет, что тут поделаешь. Где пропадал, Сережа?
– Ездил в Москву за указом о присвоении тебе звания Героя России. Какой же ты дурак, Антон!
– Обстоятельства. Или врожденное.
– Удивительнее всего, что даже твой тесть за тебя хлопочет. Осознал, мерзавец. Ладно, вставай и пошли, камер у нас мало, уступи место новичку.
Двое конвоиров ввели Ингу. Подполковник снял с нее наручники.
Антон встал и взялся за костыль.
– Я всегда уступал место женщинам.
– Везунок, – сквозь зубы процедила Инга. – Первый промах в моей жизни.
– Не кори себя, Марютка. У меня под курткой был надежный щит, а добивать меня у тебя не оставалось времени.
За воротами СИЗО Антона ждала жена с Катькой на руках, по ее щекам текли слезы. Светило яркое солнце, в воздухе ощущался устойчивый запах весны. Они стояли и смотрели друг на друга, будто на своем первом свидании.
Антон не заметил маленькую машину, припаркованную на другой стороне улицы. Возле «ниссан-чика», облокотившись на низкую крышу, его ожидала Людочка с пышным букетом.
– Черт! Что за напасть такая! Стоит встретить нормального мужика, как он уже чей-то! – с досадой воскликнула она.