Спираль
Шрифт:
В холодном неподвижном воздухе медленно кружились снежинки.
— Бред собачий, — сказал Джейк. — Чего ты такое несешь?
— Позволь задать тебе один вопрос. Если Америка вдруг обнаружит, что китайцы заполучили узумаки сразу же после окончания войны и никому ничего не сказали, — чем это обернется? Что, если они вбухали миллиард долларов и построили исследовательский центр с единственной задачей — найти противоядие от узумаки, а некий высокопоставленный китайский чиновник вслух обсуждает план первого удара по
— Кончай загадки загадывать.
— Нет, ты ответь! Ты бы попытался их остановить?
— Разумеется.
— А если бы их остановил и привлек к ответу кто-то другой? Разве такой человек или страна не стали бы твоими союзниками? Даже если в прошлом они были твоими врагами?
— Ты долго будешь ходить вокруг да около?
— Несколько часов назад Орхидея отправила в посольства Китая и Японии набор секретных файлов. Они содержат документы и звукозаписи, подтверждающие, что Соединенные Штаты готовятся нанести биологический удар по Китаю. Тайный, коварный, гнусный план — узумаки как средство свержения китайского правительства. При этом погибнут сотни тысяч, если не миллионы ни в чем не повинных китайских жителей.
Слова полоснули Джейка как кнутом. Его озарила внезапная догадка.
— Ах ты, сукин сын! Это ты нанял Орхидею!
Разум связал воедино сотни нитей, создав полную картину происходящего. Прыжок Коннора с моста. Выстрел в голову Владу. Дилан в палате изолятора. И за всем этим стоит Китано!
— Ты заплатил Орхидее, чтобы она вытащила тебя из тюрьмы. Ты все это устроил, лишь бы оказаться на свободе. — Джейк занес весло, как дубину. — Ну-ка говори, где Мэгги!
Китано угроза не испугала.
— США шестьдесят лет держали узумаки в секрете. Они скрыли преступления отряда 731, лишь бы сохранить свою драгоценную тайну. А теперь лихорадочно работают над защитными мерами, которые позволят превратить узумаки в оружие первого удара. У меня есть документальные подтверждения.
— Бред сивой кобылы. Тебе никто не поверит. Документы можно подделать. Думаешь, если ты все это скажешь, в Китае тебя сразу полюбят? Скажут «давай дружить» лишь потому, что ты вылез с безумной теорией заговора США против Китая?
— Китайцы мне в ноги поклонятся за месть белым дьяволам.
— За какую еще месть? Ты что, черт возьми…
Китано перебил его:
— До тебя, я вижу, все еще не доходит? Все кончено. Узумаки уже выпущен, его не остановить.
47
Данн украдкой вышел в обитую деревянными панелями комнату, которая служила ему временным кабинетом в Кэмп-Дэвиде, прижимая мобильник к уху и оживленно переговариваясь со своим помощником Полом Уэллером. Из тюрьмы
— Семнадцать охранников взяли больничный, — сообщил Уэллер. — Заключенные взбудоражены. Начался бунт.
— Из-за чего?
— Никто не знает. Все как с ума посходили. Начальник тюрьмы говорит, что видит подобное впервые в жизни.
— Установите причину.
Данн швырнул телефон на стол. Кожа чесалась как обожженная. Он попытался успокоиться, но мысли словно пропускали через мясорубку еще до того, как он успевал их зафиксировать. Поле зрения рассекали полосы света.
Данн сел за стол и налил воды из кувшина. Руки тряслись так, что он едва удерживал стакан.
— Со мной что-то не так, — вслух произнес он. Утверждать обратное не было больше никакой возможности. Вдруг мысли поползли в разные стороны, как будто покинули мозг и обратились в пауков, бегающих поверх черепа. Только что он был Лоуренсом Данном, существом из костей и плоти, заместителем советника по национальной безопасности президента самой могущественной страны мира, и вот уже он рыхлая смесь праха, воды и песка.
— Ходячий труп, — произнес чей-то голос.
Данн в изумлении посмотрел наверх. Прошла минута, прежде чем до него дошло, что фразу произнес он сам. Он сидел в кресле за столом, перед ним лежал его смартфон, но в то же самое время он стоял у стены и смотрел на себя, сидящего. «У меня какой-то нервный срыв», — подумал Данн.
Другой Данн не спускал с него глаз. Теперь он был гниющим трупом, с которого кожа сползала, как старая краска. Другой Данн повторил гулким, как со дна колодца, голосом:
— Ходячий труп.
Лоуренс закрыл глаза. Другой Данн никуда не делся, подстерегал в темноте.
«У меня крыша едет», — подумал Лоуренс.
Резко нахлынула тошнота. Он затряс головой, блики света замелькали, словно трассирующие пули. Стены кабинета начали вздыматься и опадать, как бока гигантского животного.
«Тюрьма! — вспомнил Лоуренс. — В тюрьме тоже все сошли с ума».
Мысли бросило назад, к Китано — старик сидел на полу камеры, в уголках его рта скопилась слюна.
Телефон на столе зазвонил, извиваясь, как живой. Данн заставил себя ответить на звонок.
На проводе опять был Уэллер. В его интонации сквозила паника.
— Они все перевернули вверх ногами в камере Китано. У него был телефон, чертов мобильник. Один из охранников признался, что тайком пронес. Японец постоянно обменивался с кем-то текстовыми сообщениями. Лоуренс, он обо всем был в курсе! Знал наперед все предстоящие события, какие будут выдвинуты условия, — абсолютно все. Но это еще не самое худшее. Китано, вырезав часть страниц, сделал в одной из книг тайник. В нем обнаружен завернутый в записку микробот. В записке лишь одна фраза: «Сокол наносит удар».