Спирит. Колыбель переплетения судеб
Шрифт:
– можешь мне сказать, что происходит?
– он не разрешает нам.
– кто? Почему? Что случилось?
Он отпустил её руку, она поняла – они на месте. Дальше от стройки, примерно в ста метрах было разрыто и там проход, спустившись через него можно было пройти в канализацию под городом, они прошли, прошли и дальше, к железной двери, на замке. Она достала две шпильки из волос и копна густых каштановых, рассыпалась по плечам. Взломав замок, она открыла дверь. Мальчик схватил её за руку и провел дальше по тоннелю к узкому проходу, остановился и указал на проход пальцем. Ари подумала про себя, – какой волшебный выходной выдался,
шелковым платком и обернулась. Её встретило наполовину прогнившее лицо мальчика, надвигающийся на неё со всей мощной скорости и его оглушающий крик. Она испуганно отпрянула и влетела в помещение без двери, в котором покоились на полу у стены останки мертвого тела, ее охватил леденящий душу ужас и паника. Она закричала: – Джес! Джеееееес!– Но реакции не последовало. Сырое, полутемное помещение так и фонило безысходностью, перегоревшими пробками в конце тоннеля, криками не в чем неповинных душ и смертью.
Арианна растерянно осмотрела стены и план тоннеля на листах, припечатанных к фронтальной стене и на фотографии похищенных детей, объявлений о пропаже – судя по виду, все до четырнадцати. На железные столы с ножами и страшными приборами. На железное кресло с застежками для конечностей. И на качающуюся лампу на потолке, с которого отсыпалось. От чего она качалась Арианна понять не успела, как и то что все в этом помещении было шатким от стен, до потолка. Она достала телефон и судорожно начала делать снимки, забыв выключить вспышку. Так же она не услышала тяжёлые шаги и не успела сообразить, насколько все серьезно и в каком опасном положении она находится. Всё это поняла, только тогда, когда в спину, под правую лопатку ей вонзили нож и прикрыв рот большой, сальной рукой нашептали в ухо омерзительным, скрипучим мужским голосом: -попалась пташка. Я тебя проведу по сказочным садам эдема.
И жуткий такой, до мурашек смех.
Ари закричала ему в руку и последняя мысль, витавшая где – то в глубине сознания объяснила ей, с кем ее свело по жуткому стечению обстоятельств. Кто такие потерянные. Потерянные – психи, отказавшиеся от собственной души, передав ее в руки демонам. Убийцы, маньяки, педофилы, всех этих сволочей объединяет только одно, -потерянная, переданная в руки тьме, душа.
Она очнулась от жуткой головной боли. В висках пульсировало так, будто кто – то колотит по голове, как стучит по барабану. Она аккуратно открывает глаза, в мечтах, что все это жуткий сон, всего лишь кошмар. Но приходя в сознание, она понимает, -это конец. Ледяное жуткое, железное кресло в котором она себя обнаружила. Прикованные руки и ноги к нему же. Огромный, омерзительный мужик на котором ничего нет, кроме чёрного кожаного, заляпанного засохшей кровью фартука. Он перебирал рядом с ней инструменты на столике, надсмехаясь при этом, через каждые несколько секунд. От него сильно отдавало смертоносным запахом боли и страданий. Но не его, чужих. Кого то, кто у стены и еще многих. Ари ощутила ужас, пронесшийся скоростным рейсом по ее телу, создавая мурашки. Слева от кресла появилась высокая лампа, которую он скорее всего недавно притащил, чтобы лучше видеть, как Ари будет корчится.
Она всхлипывает от боли, рана ноет и кровоточит.
– ааа проснулась моя красавица? Ну.... Ну что же тебе снилось? Какие сны снятся красивым сучкам?
Она молчала.
Он вонзил ей скальпель в ногу.
Она закричала.
– не хочешь поговорить со мной? Не хочешь меня любить сегодня? – он омерзительно смеялся, выпячивая гнилые зубы.
– зачем ты делаешь это? Отпусти меня, и никто ничего не узнает. Умоляю. – еле молвила девушка.
Он вонзил ей второй скальпель. Во вторую ногу.
Она закричала, выплевывая кровь. По вискам стекала порция, еще тёплой. Видимо вдарил меня, выключив этим, мерзкий ублюдок– думала она.
– теперь будешь со мной играть?
– Джеееес! Джес!– Всхлипывает Ари.
– где ты мать твою. Джес!
– и кого ты все зовёшь? Маленькая сучка? Сама ко мне пришла, а теперь не хочешь играть?
Он взял третий скальпель и начал водить им по её груди, доводя до лямки джинсового комбинезона, медленно снимая им эту лямку. Она спала, оставляя лишь белую майку на лямках. Он начал выписывать кровавые узоры на её голом плече. Она скулит от боли.
– не хочу затрагивать твои прелестные грудки. Они мне ещё пригодятся. – он говорит это тихо. Сексуально (по его мнению). Потом так громко и омерзительно смеется.
По её щеке текла первая слеза, потом вторая. Она боится. Впервые в жизни она ужасно чего – то боится. Не смотря на то, где ей доводилось побывать, через что доводилось пройти, этот страх в сравнении со всем, кажется самым настоящим. Только здесь и только сейчас.
Он психованно бросает скальпель на стол и кричит, хватаясь за голову:
– забыл! Тупой! Забыл!
Телефон Арианны разрывается от звонков, где- то на бетонном полу. Он подбегает к нему и давит ногой, один раз ударяет, второй, третий. И успокаивается только после того, как телефон остаётся втоптанным в пол.
Она думает про себя, -это конец. Он меня не найдёт. Так, не найдет. Если только.
– Джеееес! Где ты черт возьми.
– кто? – он подходит к ней вплотную и кричит в лицо: – кто такая Джес?! Кого ты все зовёшь?
От него разит прогнившим мясом, застрявшим в зубах. Он смеётся ей в лицо, брызгая своими отвратительными слюнями.
Она молчит.
Он, собрав в тыльную сторону ладони все свое внутреннее дерьмо бьет ей с размаху по щеке. Очередная порция ее крови, летит в соседнюю стену.
Она кричит.
– не торопись, у нас ещё целая ночь впереди. Но я добьюсь от тебя всех ответов. – его голос словно режет ножом по стеклу и заставляет уши сворачиваться от боли. Его смех действует также. Он жалок и очень силен. Он обладает властью, как кот над пойманной канарейкой. Я ненавижу тебя Джес. Он берет длинный, тонкий шприц и пускает ей какую- то дрянь по венам. Она через секунду закатывает глаза и улетает выше, далеко, из этого самого хренового места на земле. Если он что – то будет с ней делать, теперь ей будет это нравится. Теперь ей вообще все нравится. Она откидывает голову и пытается поймать яркую лампочку на потолке и еле слышно произносит: – какое теплое тут солнце, какой красивый рассвет.
–а-а-а пташка! Пошли по твоей крови улыбочки да? Чувствуешь эти сладенькие улыбочки? – он смеется и бьет ей по лицу снова, но слабее прежних ударов. Ему доставляет удовольствие чужая боль. Он бьет ее снова и снова. Но ей нравится, хоть и кровь уже просачивается сильнее, стекая по губам и падая куда – то в бездну.
Еще мгновение и голова кружится, все плывёт перед глазами, она шепчет еле слышно: – пошла ты Джес. Не хочу тебя больше видеть.
Он смеется как ненормальный, он и есть ненормальный, (что вероятнее всего), но ее это больше не пугает. Ее вообще ничего, больше не пугает. Она забывает обо всем и готовится к чему – то темному, к чему- то вроде тоннеля, в конце которого нет солнца. В конце которого отключили даже последний намек на живой свет. Там светит только эта долбанная лампочка, что шатается на потолке и периодически дает электрический сбой. Она передает привет Никите и уже ни чувствует практически ничего, кроме полета, через тернии «сладких улыбок».