Список черных дел

Авророва Александра

Как Андрей должен поступить потом? Вернуться на дачу и, дрожа, ждать результата. Жива — мертва, узнала его или не узнала? И старательно притворяться, что он не в курсе событий, копается себе на огороде и ни о чем не ведает. Но он ведет себя абсолютно иначе: бодро извещает соседку о смерти ненавистной старухи и тут же зовет к себе дружков, которых раньше на участок водить не решался. И со мной вдруг стал фамильярничать. В общем, словно школьник, когда заболела учительница и уроки неожиданно отменили. Однако если бы этот школьник был лично повинен в болезни учительницы, он поостерегся бы выражать свою радость столь бурно. Конечно, умом Андрей не блещет, однако два и два сложить в состоянии, и если он убил Софью Александровну или хотя бы помышлял об ее убийстве, он не мог не понять, что из всех ее знакомых именно он вызовет наибольшие подозрения. Хотя

бы потому, что сидел. И пусть даже он совершил преступление непреднамеренно, в порыве страха, — додумался бы до того, что он подозрителен, задним числом и все равно нервничал. У него такой характер. Другой вопрос, что откуда милиции знать об их знакомстве? От меня, например. Таким образом, я для Андрея опасней гремучей змеи. Ему бы при виде меня попытаться скрыться — а он заигрывает. Правда, был момент, в который он перепугался, — это когда я спросила, где он был в роковой вечер. Только испугался он не меня, а своих дружков. От них, а не от меня, он пытался скрыть поездку в город. Скрыл — и снова впал в эйфорию, без тени сомнения в том, что тучи над его головой рассеялись раз и навсегда. Вероятно, какой-то другой убийца так бы себя и вел, но Андрей — нет. Это на него не похоже. Разумеется, полностью отметать его кандидатуру было бы глупо, однако концы с концами сходиться явно не хотят.

Имеется, впрочем, другая кандидатура — Зинаида Ивановна. Я лично боюсь подобных женщин. Когда они входят в автобус, я обычно бегу к соседней двери, поскольку убеждена, что они сметут любого, вставшего на их пути, и будут при этом свято верить в собственную правоту. Единственное, что их останавливает — нежелание попасть в тюрьму, а то бы их путь был усеян трупами, ибо они полагают, что все, кроме них, всегда и во всем неправы и, более того, перед ними виноваты. Способна ли она на убийство? Разумеется — особенно при условии, что кто-то мешает ее жизненным планам. Если предположить, что Софья Александровна и впрямь знала, что Зинаида Ивановна — не единственная наследница и обязана поделиться с дочерью мужа, например, разменять квартиру… и если Зинаида Ивановна опасалась, что данный факт выплывет наружу… Только с чего бы ему выплывать? Столько лет все шло тихо-гладко, и вдруг Софья Александровна начнет болтать — нет, не просто болтать, а писать в Чебоксары? Маловероятно. Ладно, пусть все же это так. Только не верю, что пенсионерка, хоть и весьма бодрая, схватила тяжелый предмет и ударила врага по голове. Вернее, в необдуманном порыве такое возможно, а вот планировать подобный способ убийства она бы не стала. Она бы… гмм… она ведь помогала Софье Александровне с уборкой? Вот и устроила бы тихую каверзу — поменяла лекарство в аптечке на что-нибудь опасное, натерла бы пол так, чтобы на нем легко было поскользнуться, протянула не на месте провод. Да мало ли что — простор для фантазии огромный! Я слышала, что от бытовых травм погибает больше народу, чем в автокатастрофах. Чем не способ без риска устранить ненавистную особу, особенно старенькую и не очень здоровую? Ей мало надо.

Да, Зинаида Ивановна действовала бы именно так, и ее преступление было бы продумано заранее. Это тебе не Андрей! К тому же есть еще карман от спортивных штанов безумного цвета. Хоть режьте, не разорится она на эти штаны! Они жутко дорогие. Разве что подарит кто. Только надо быть ненормальным, чтобы делать пенсионерке подобный подарок. Пожалуй, Зинаиду Ивановну следует тоже отодвинуть в рядах подозреваемых во второй эшелон. Тем более, что есть еще терра инкогнита под названием «Сириус», а в нем загадочные номера — «N1-N9». Голова идет кругом! Об известных мне людях я еще могу что-то сказать с помощью рассуждений. От общения с Софьей Александровной я здорово в этом навострилась. У нас с ней была такая игра — мы воображали, как бы поступил тот или иной человек в той или иной ситуации, причем в качестве объектов рассматривали как знакомых, так и первых встречных, а то и вовсе литературных героев или, например, актеров. Мы меняли версии до тех пор, пока не получалось нечто, устраивающее нас обеих. Не скрою, увлекала нас игра необычайно! Вот теперь и пригодилась. Впрочем, что значит — пригодилась? Разве я приблизилась к разгадке? Я даже не убеждена, что мои исходные предпосылки о манипулировании верны. Ну, не отправлюсь же я к капитану Нецветаеву с вопросом: «Есть ли у вас стукач по имени Андрей Песков?» Ответит он мне, жди! Или послать письмо в Чебоксары:

«Уважаемая Валентина Петровна! Известно ли вам, что ваша мачеха зарегистрировалась с вашим отцом уже после переезда на новую квартиру? И собираетесь ли вы предпринимать в связи с этим какие-то шаги?»

Какое я имею право вмешиваться в чужие дела? Вот если б я была милицией, тогда да.

Я взбодрилась. А ведь правда, у меня вполне достаточно материала, чтобы обратиться с ним в милицию. Для них пара пустяков проверить, подтверждаются ли мои предположения, и если окажется, что да, им будет нетрудно пошуровать в «Сириусе» и найти убийцу. Я отдам им сверток, для компетентного человека там бездна материала! И им хорошо — повысятся показатели раскрываемости преступлений, и мне — выполню последнюю волю Софьи Александровны и успокоюсь. Решено!

Глава 14

Я не откладывала дела в долгий ящик и на следующее же утро отправилась в отделение милиции, которое располагалось неподалеку от дома Софьи Александровны. Однако все оказалось не так легко, как я надеялась. Больше двух часов я пробегала от кабинета к кабинету, пытаясь выяснить, кто именно занимается делом о ее смерти и где этого человека найти. У каждого кабинета стояла нервная очередь, а внутри сидела злая тетка и рычала на входящих. Наконец, я сумела выведать, что мне нужен Григорий Константинович Григоридзе, который, скорее всего, заглянет после обеда. Или н е заглянет.

Слава богу, он заглянул, а опознать его мне удалось без труда, поскольку, образно выражаясь, его фамилия явственно отражалась на его лице. Я поздоровалась и сообщила, что хотела бы с ним поговорить.

— Идем, куколка, — улыбнулся он и поманил меня пальцем.

Не будь он моей последней надеждой, я бы высказала все, что думаю, по поводу подобного обращения, теперь же приходилось терпеть. Мы прошли за какую-то загородку.

— Ну, так в чем же твои проблемы, красотка?

— Я по поводу убийства Софьи Александровны Знаменской.

— А, хулиганское нападение? Ты ее внучка, что ли?

— Нет, знакомая.

Григорий Константинович вдруг оживился:

— Это не та ли, которой старушка решила оставить свое добро? А?

— Та, но это неважно. Я все равно от него отказалась.

— И глупость сделала. Я тебе порекомендую хорошего адвоката. Деньги у тебя есть?

— Нет.

— Он возьмет процент с твоей части наследства. Процентов пятьдесят, я думаю. Ну, мы с ним договоримся.

— Простите, — объяснила я, — но я уже отказалась, и назад не повернешь.

Милиционер раздраженно постучал себя по голове и фыркнул:

— Волос длинный, ум короткий. И чего тогда пришла, спрашивается?

— Дело в том, что Софья Александровна была уверена, что ее убили не случайно. Она оставила мне бумаги, где рассказывается о людях, имевших основания ее бояться. Компрометирующие их бумаги. За это ее и могли убить.

— У старушки крыша перед смертью поехала. Сколько ей было лет? Девяносто? Сто?

— Она была вполне в своем уме, — холодно заметила я. — Поумнее многих.

— Ну, покажи свои бумаги, раз притащила.

Я неохотно протянула сверток. Раздражал меня Григорий Константинович — мочи нет. И за что мне так не везет?

Эротические фотографии, как я и предполагала, произвели фурор. Григоридзе выл и стонал. Остальное же явно не показалось ему заслуживающим внимания.

— Я расшифровала некоторые записи и могу пояснить, что они значат, — прервала неумеренные восторги я.

Мой визави с трудом оторвался от снимков.

— Слушай, куколка, не морочь мне голову. У старушки была безобидная мания — подглядывать за соседями в щелку. С одинокими бабами это случается сплошь и рядом, но за это их не убивают. На мне знаешь, сколько настоящих дел висит? Вон, убили бизнесмена тридцати двух лет. Партнеры по бизнесу землю роют — подай им убийцу, и все тут! А твоя старушка от плевка рассыплется. Шандарахнул ее какой-то прохожий в шутку по голове, она и померла. Это вообще не убийство, а несчастный случай.

— Интересно, как бы вам понравилось, если б в а с шандарахнули в шутку по голове? — не выдержала я. — Тоже был бы несчастный случай?

— А ты не хами власти, детка, не хами. Если уж на то пошло, мотив-то был только у тебя.

— У меня?

— А кому все завещано? Денежки там немалые. Квартира в центре, мебель музейная. И за меньшее убивают.

— Но я ничего не взяла! И вообще не знала, что мне что-то оставят!

— Это ты кому другому пой. Не знала? За так, что ли, старушкам помогаешь? Тимуровка? Времена теперь, птичка, не те. Так что шла бы ты, тимуровка, и не мешала мне работать. А не уйдешь — пожалеешь.