Список Ханны
Шрифт:
— Ты понял? — Мими выдохлась.
— Да. Но я не мог бы гарантировать, что такое не повторится.
— Если еще раз ты проявишь подобную агрессию, встанет вопрос о твоей работе в клинике.
Я промолчал.
— Ты хочешь уйти? Надо искать замену?
— Я исправлюсь. — Это прозвучало по-детски.
— Хорошо. — Она с облегчением вздохнула.
Я закончил дежурство и ушел, избегая разговоров с коллегами и с Мими. Отъезжая от клиники, я сам был потрясен своим поступком. Ни разу в жизни я еще не проявлял такую несдержанность. Настало время уходить. Мими
Войдя в дом, я бросил ключи на стол, уселся на софе и обратился к Ханне: «Я потерял эту работу. Только что. Но не жалею, потому что этот подонок заслужил трепку, которую я ему задал. А должен был лечить и помогать травмированным людям, а не вмешиваться в их личную жизнь».
Обычно я покупал себе что-нибудь на ужин по дороге из клиники домой. На этот раз совершенно забыл о еде, хотя не ел ничего после полудня, и мой желудок протестовал громким урчанием.
Подогрев себе консервированный суп, съел прямо над раковиной. Потом постоял, чувствуя, как напряжен. Стресс не проходил.
«Я не могу так больше», — сказал я Ханне.
Мне нужна сейчас она, я безумно скучаю по ней. Ханна была бы в ужасе от истории с избиением Шамики, но нисколько не осудила бы меня за выволочку, которую я устроил этому ублюдку Кении. Она нашла бы сейчас слова утешения, которые помогли бы мне успокоиться. Но ее не было. И никогда больше не будет. Мне придется самому справляться с ситуациями подобными сегодняшней. Конечно, я действовал неумно и уже сожалел о своем срыве, но в глубине души был доволен, что наказал и запугал этого любителя бить женщин.
Только к полуночи я немного успокоился и лег спать, но уснуть не мог. Долго ворочался с боку на бок на смятых простынях, потом решил почитать. Но и это не помогло, тогда в отчаянии я взял фото Ханны — одно из моих любимых, — она шла по большому полю среди зарослей диких цветов. Я снял ее в одну из наших поездок в выходной, несколько лет назад. Фотография всегда стояла на столике около кровати. Я положил ее рядом, на соседнюю подушку. Это помогло, и немного погодя я заснул.
Проснулся от яркого дневного света, долго лежал, глядя в потолок и вспоминая события вчерашнего вечера. Потом повернул голову, чтобы взять фото Ханны и вернуть его на столик, но, к моему удивлению, на подушке ничего не было.
Я сел и огляделся. Через несколько минут сообразил, что, вероятно, ворочаясь во сне, случайно сбросил фотографию на пол. Она действительно оказалась на полу. Поднимая ее, я увидел, что стекло разбилось, а рамка треснула.
Глава 6
Три раза в неделю я посещаю тренажерный зал, а но субботам обычно бегаю. И сегодня, вернувшись после пятимильной пробежки, я встал под душ, подставив спину упругим струям. Мысли упорно возвращались к фотографии в разбившейся рамке. Она так и стояла у меня перед глазами.
Может быть, это знак, что Ханна недовольна, что я не выполнил ее последнюю просьбу? Расстроилась, что эта просьба кажется мне нелепой? Ведь рамка действительно разбилась. Почему именно теперь, хотел бы я знать, ведь я оставлял ее рядом с собой на пустой подушке бессчетное количество раз.
Я не считаю себя суеверным, верю в достижения паук и рациональное мышление. Но сейчас не мог не задуматься. Какая-то сила вчера подталкивала, заставляла меня звонить Уинтер. Вот и сейчас я собираюсь это сделать. Подождав до половины десятого, я набрал номер. Она ответила после второго звонка:
— Слушаю.
— Привет, Уинтер, это Майкл. — Напрасно я надеялся, что включится автоответчик и я смогу избежать разговора, увы…
— Майкл! Как я рада слышать твой голос. Как ты поживаешь? Нет, не отвечай, я знаю ответ. И все понимаю.
— Знаешь?
— Ты скучаешь по Ханне. О, Майкл, я тоже! Итак, я был прав — Ханна станет темой нашего разговора в первую очередь.
— Не могу поверить, что прошел год, — продолжала она.
— Да, не верится, — пробормотал я. Хотя для меня время тянулось нестерпимо медленно.
— Мне сказали, что ты заходил в кафе, жаль, что меня не было на месте, надеюсь, ты еще зайдешь.
— Конечно.
— А не хочешь сейчас?
— Сейчас? — тупо повторил я.
— Конечно, если у тебя нет других планов. Мы могли бы выпить кофе и немного поговорить.
Может быть, так и лучше — покончить с этим сразу. Я выполню свой долг перед Ханной и снова вернусь тосковать по ней. Тогда она не сможет меня винить, что я не пытался.
— Буду через пятнадцать минут.
— Замечательно. Какой кофе ты пьешь?
— Черный.
— Сейчас поставлю сварить свежий. Как раз будет готов к твоему приходу. Любишь круассаны?
— Обожаю.
— Прекрасно. До встречи.
— Пока.
Повесив трубку, я долго сидел, осмысливая, что сейчас произошло. Всю неделю я беспокоился, что скажу Уинтер, но, как оказалось, совершенно напрасно — наш диалог мало зависел от меня. Уинтер явно была обрадована моим звонком, даже взволнована, хотя мы не виделись с ней уже год.
И вдруг меня как током ударило. Что, если Ханна написала этим трем женщинам, оставила письма и для них? Раньше такая мысль не приходила мне в голову, а сейчас показалась вполне реальной. Несколько минут я сидел, стараясь успокоиться, а когда пульс пришел в норму, составил план действий. Я попрошу Уинтер о свидании. И осторожно попытаюсь все выяснить. Если Ханна оставила письмо только мне, то Уинтер не надо знать об этом, да и никому другому тоже. Ричи не в счет, он не проболтается.
Я поехал на Блоссом-стрит, дорога заняла минут десять. В центре наблюдалось оживление, открывались магазины. Напротив «Французского кафе», около магазина пряжи, нашлось свободное место, где я и припарковался. Дочь хозяйки магазина была моей пациенткой. Я встречался с Лидией Гетц, ее матерью, несколько раз. Семья недавно удочерила двенадцатилетнюю девочку. Ханна всегда хотела научиться вязать. Собиралась связать одеяльце для ребенка и даже записалась на курсы. Это было как раз перед тем, как у нее обнаружили болезнь. Курсы были забыты. Одеяльце для ребенка!