Список войны
Шрифт:
Ровно в три часа дня с дежурства вернулась Катя, через несколько минут прискакала Жанна, обе голодные, шумные; первым делом во дворе, где имелся летник — небольшая летняя кухонька, — разожгли плиту и вскипятили чайник, неумело, немецкой финкой, открыли банку с консервами — одну на двоих, «Яловычина з чорным перцем на лавровом листя» называется, из стратегических запасов, поставили её на стол, от буханки отпластали несколько ломтей серого жёсткого хлеба.
— Ася! Инка! Давайте с нами чай пить, — прокричала Катя призывно, вытянула голову, пытаясь понять, услышали её Ася с Инной или нет?
В окно домика высунулась Ася, улеглась крупной грудью на подоконник.
— Вы, девки, думаете поторапливаться или нет? Скоро разведчики придут. У ихнего старшины сегодня день рождения.
Усталые от дежурства связистки проворно забренчали алюминиевыми ложками, кромсая душистую тушёнку на куски — ведь до прихода разведчиков ещё и намарафетиться надо, а всякий марафет требует времени, — и мысли свои привести в порядок нужно, и улыбку нагнать на лицо, этакую прочную победную улыбку, чтобы ни при каких обстоятельствах она не угасала… Даже если над головой будут свистеть пули.
Разведчики тоже готовились к встрече. Очень даже кстати им подвернулся хороший повод — день рождения старшины Охворостова. Даже если б этого рождения не было вовсе, его надо было бы придумать специально.
Всех, кто жил в клуне, охватило некое нетерпение, в том числе и старшего лейтенанта, разведчики пришивали к гимнастёркам чистые подворотнички, брились, сапоги драили до такого блеска, что в заношенные кирзачи можно было смотреться.
Вот что может сделать прекрасный пол с мужиками, вот оно, ещё одно доказательство того, что женщина может вить из мужчины верёвки. Горшков сказал об этом старшине.
Тот беспечно махнул рукой:
— Как совьёмся, так и разовьёмся, это дело добровольное. При желании вообще могу сложиться конфеткой и залезть в кондитерский кулёк.
Старший лейтенант засмеялся — не мог себе представить Охворостова сидящим в конфетном кульке.
Было тихо, мирно. Над клуней безмятежно голубело небо, плавали невесомые облака, в округе было тихо, как никогда — выстрелы не звучали, разведчики не засекли ни одного. Тыл есть тыл. Хотя и в тылу тоскующий по запаху пороха люд иногда затевает такую канонаду, что она бывает слышна в самом Берлине.
Побрившись, Горшков оглядел себя в осколок зеркала, провёл по щекам пальцами и остался доволен: выглядел он если не на пять, то на четвёрку тянул точно.
Говорят, зеркало — изобретение чертенячье, светлые силы небесные к нему не причастны. Недаром всякий колдун, даже самый квелый, начинающий, обязательно обкладывается во время своих сеансов зеркалами — он черпает в них свою силу, хорошее зеркало для него всё, что для шахтёра Стаханова отбойный молоток — так и начинает ковать судьбы людские. А с другой стороны, как без зеркала побриться? В сапог, что ли глядеть?
Острый слух старшего лейтенанта засёк слабый стук, раздавшийся в пустоте пространства — ну, будто бы в воздухе лопнул водяной пузырь, звук, перекочевав из воздуха в землю, легонько, едва ощутимо толкнулся снизу в ноги и затих. Горшков насторожился: это было что-то необычное. Встревоженно огляделся — нет ли чего опасного поблизости?
Нет, ничего не было: по-прежнему ярко голубело небо, влекомые слабым молочным ветерком неторопливо плыли на запад облака, пели птицы. Ничего необычного. Тогда что же за звук родился в пространстве? Этого Горшков не знал и продолжал встревоженно оглядываться, искал причину беспокойства.
Из клуни выглянул Охворостов.
— Товарищ командир, вы готовы?
Горшков вновь провёл ладонью по щекам, сделал это машинально, качнул головой немо, он всё сейчас делал механически, бесконтрольно, продолжая пребывать в нарастающей тревоге. Что-то должно было сейчас произойти. А что именно, он не знал.
— Мне пора бежать за девчатами, товарищ старший лейтенант, — Охворостов не смог сдержать радостной улыбки. — Бегу!
Стерший лейтенант кивнул бесконтрольно — он никак не мог понять, что в эту минуту происходит, где конкретно родилась тревога и когда она пройдёт. Махнул рукой Охворостову, а сам вновь напряжённо вытянул голову.
Вверху, в небесах, неожиданно что-то скрежетнуло железно, будто вагон на крутом повороте чуть не вывернул себе колёса, звук исчез так же внезапно, как и родился. Над деревенскими домами продолжали безмятежно плыть облачка.
И тут старший лейтенант понял, что происходит, а точнее, что должно произойти через несколько секунд. Звук лопнувшего пузыря и толчок под ногами был не чем иным, как выстрелом дальнобойного орудия — немцы подтянули на этот участок фронта тяжёлую артиллерию.
Частичное подтверждение этому разведчики нашли в последней вылазке за линию фронта, прощупывая машины, идущие с грузами в старый военный городок: в кузове одной из машин лежали громоздкие, похожие на морские торпеды снаряды. Честно говоря, они и подумали, что это и есть торпеды для подводных лодок, случайно попавшие на сушу.
Старшина, которому не понравился необычный вид командира, продолжал стоять в дверях клуни с вопросительно вытянутым лицом.
— Все из клуни! — очнувшись, громко прокричал Горшков. — Немедленно из клуни!
Эх, хорошо было бы, если б рядом была воронка, можно было бы скатиться в неё, распластаться на дне, но воронки не было.
— Все из клуни! — вновь, срывая себе голос, прокричал Горшков.
В воздухе, в пугающей выси, за облаками, опять раздался железный скрежет, заставил старшого лейтенанта пригнуться, он вывернул голову, глянул вопросительно на небо, но и на этот раз ничего не понял, помотал головой, словно пытался вытряхнуть из ушей какой-то мусор, с кашлем втянул в себя воздух.
Ждать пришлось недолго — всего несколько мгновений — в выси что-то лопнуло вторично, только на этот раз звук был очень громким, жёстким, железным, до крови забил уши, следом послышался вой падающего снаряда.
Значит, всё-таки тяжёлая артиллерия… И торпеды, о которых Горшков докладывал в штабе, были вовсе не торпедами, а крупнокалиберными снарядами.
Разведчики по одному вылетели из клуни, последними выскочили Мустафа и Пердунок.
— Ложись! — прокричал Горшков, придавил рукой что-то, втянул в себя воздух, выдохнул и прыгнул под изгородь, боком прижался к ней.