Сплетня
Шрифт:
– А что, скажи, соседка твоя Гумала – здорова?
– А что ей сделается? Плохого не слышала.
– Ну, как-никак бабкой стала во второй уж раз. И снова девчонка. Надо же, трёх парней воспитать, одного потерять, а от них самих – только девиц и получать.
– Да какие их годы? Будут у них ещё парни, ещё выбежит Хасик на двор из ружья палить, о сыновьях сообщать 4 .
– Да как-то странно у них всё…
– Что ж тут странного? Старшие женились, в города подались, младший при матери остался, дом держит – всё по правилам, Гурам, нет на них греха, не мути.
4
По
– Ну, греха, может, и нет… – задумчиво собрал мамалыгой жгучие красные крошки Гурам, – а только и порядка тоже не много.
– Ора! Ты язык-то попридержал бы? Гумала – кристальная женщина. Уж двадцать лет как вдова, никто слова худого о ней не скажет. Сама всех троих подняла, сама в люди вывела.
– Да я ж не спорю – двадцать лет, такой срок… Жаль в одночасье имя-то терять.
– Шайтан тебя забери, Гурам – что ты несёшь?!
– Ну, с меня-то толку шайтану, небось, немного – ему другие поинтересней, кому есть что скрывать. Это ж дело житейское – темно, поезд, вагон… Это теперь у них называется «ко-ман-ди-ров-ка». А потом, глядишь, и чудо случается, после восьми-то лет неудач. Ох, не зря её Гумала всегда недолюбливала. Вот как знала, а?.. Теперь-то, конечно, куда ей деться – будет сына от позора беречь.
Химса устало подперла щёку кулаком:
– Ну что ты её донимаешь, а?
– Я?! Да я ей слова лишнего не сказал. А только если Асида в поезде своём и впрямь полки перепутала, то запашок этот не им одним достанется – всё село, пожалуй, провоняет. Вот и отнекиваются. А я тебе так скажу: не для того предки наши обычаи заводили, чтобы их в «ко-ман-ди-ров-ках» нарушать.
Химса, поджав губы и покачав головой, ушла во двор загонять цыплят. Гурам побарабанил пальцами по столу и усмехнулся: дело пошло.
Жену свою он знал хорошо и потому терпеливо слушал, как она полночи ворочается, уснуть не может.
– Гурам… – не выдержала, наконец, жена. – Ты не спишь?
– Мммм? – нарочито сонно промычал муж.
– Слушай… а ты точно знаешь?..
– Ммммм… – неопределенно выдохнул он.
– Но это же такое пятно… Это ж не смыть… Ты точно-точно уверен?
Гурам перевернулся на другой бок и засопел.
Больше он разговоров на эту тему не заводил, но это уже и не требовалось: теперь пришла очередь Химсы ходить в задумчивости, приправляя повседневные дела изрядной долей рассеяности и суеты. А главное – она уже трижды навестила Ганичку, земля которой прилегала к Хасиковым полям с севера. Всё село отлично знало, что раньше особой дружбы за кумушками не водилось.
* * *
Ганичка была не просто соседкой Гумалы: она была ей совсем, совсем не чужой.
Много лет назад, когда Хасик едва перешагнул за полгода своего земного существования, у Гумалы что-то случилось с грудью. То ли она её застудила под декабрьским ливнем, то ли слишком долгое путешествие к бухгалтеру в город вызвало сильный застой молока, а только грудь её, обычно округлая и мягкая, как первый сыр, вдруг стала бугристой, твёрдой и очень горячей. Болело до темноты в глазах, а когда Хасик, нетерпеливый и жадный, как все младенцы, пытался выдоить из неё своё, причитающееся, Гумала чуть не в голос кричала – от боли и от полной невозможности отдать сыну хоть что-нибудь. Это бы даже и ничего – сырым мясом и капустным листом искони такую хворь сводили – если бы Хасик уже мог принимать другую пищу. Но он был мал, вечно голоден и совершенно не собирался об этом молчать.
Темыр, отец мальчишек, был тогда ещё жив, и истошные крики рассерженного малыша его совершенно сводили с ума. Пока Гумала через слёзы, чуть не теряя сознание, прикладывала сына к груди и всё-таки пыталась дать ему рассосать молочный затор, Темыр пошёл на соседкин двор. Ганичка, румяная и розовощёкая, кровь с молоком, на тот момент тоже кормила: всего месяцем раньше Хасика на свет появилась её очередная дочь вместо обещанного всеми знахарками долгожданного сына. Пряча глаза и не зная, как сказать, Темыр предложил ей свою корову, только бы выкормила мальца – а ну как Гумалина грудь так и останется твердой и сухой? Ганичка молча выслушала, задрав брови, усмехнулась и повела плечом: не нужна мне, Темыр, твоя корова, и так выкормлю тебе парня, а только пусть он, как вырастет, добра-то не забывает.
Нынешняя Ганичкина дочка была уже пятой в семье, поэтому проблем в жизни матери предстояло как минимум две: где взять мужей на такой хоровод невест и кому завещать дом, когда дочери все по мужьям разлетятся. Поэтому на полугодовалого Хасика-соседа у неё были совершенно конкретные и весьма далеко идущие планы.
Через неделю капустные листы полностью спасли Гумалину грудь, но опытная знахарка кормить всё ещё не велела – дурное, мол, молоко пойдёт. Слово «токсины» тогда ещё не было в ходу в селе, но сами токсины этого не знали и травили обывателей вполне исправно, а потому недавно потерявшая одного сына Гумала изо всех сил оттягивала момент возвращения Хасика к материнской груди, упрашивая Ганичку потерпеть ещё чуть-чуть. Ганичка, усмехаясь, легко соглашалась, и колесо катилось дальше.
Ровно через месяц Темыр торжественно внёс сына домой после очередного гастрономического визита, и жизнь снова пошла своим чередом. Только Ганичка, работая во дворе да в огороде, нет-нет да и кинет взгляд в сторону Темыровых, а затем уже Хасиковых полей: как вырастешь, добра-то, мол не забудь…
И вот к этой-то Ганичке задумчивая Химса и зачастила. О чём они там шептались, Гурам не знал, но подозревал, что свершения задуманного осталось ждать совсем недолго. И, конечно, не ошибся.
Однажды вечером Химса поставила перед мужем тарелку с мамалыгой, стакан мацони 5 и, переплетя руки на груди, прислонилась к буфету.
5
Род простокваши
– Зря ты воду мутил, Гурам. Не прав ты. Всё – сплетня. Ганичка её сама спросила. Ей Гумала не солжёт.
– О чем ты, обара 6 ? – недоумённо посмотрел на неё супруг.
– Ой, не делай вид, что не понимаешь! О крови Темыровой говорю. Нет у неё сомнений. Стыда нам столько ты принёс, Гурам …
– Свой стыд ты не от меня взяла, а сама на себя приняла. А только спросила ли ты Гумалу, может ли пойти в святилище и там клятву дать?
– Ора! Зачем?! Разве тебе её слова не достаточно?
6
Обращение к женщине
– Было бы достаточно, коли бы оно было одно. А сейчас выходит, что её слово против другого слова – ну и в чью сторону перевес? Нету, поровну всё. А пока точного свидетельства не имеем, плохи дела у Гумалы, и у сыновей её нехороши. Это дело бабье, Химса, я путаться в него не буду, а только ты сама реши: готово ли село терпеть такую тень или пора бы и вспомнить обычаи стариков.
* * *
Хасик вернулся с дальнего луга, когда солнце уже клонилось к закату. Трава удалась сочная, густая, косить с утра умахался – тело ломило, руки саднило, но радовало спокойное ощущение честно выполненного дела. Хасик вообще любил это чувство: легкий (или не очень) гул усталости в крови и удовлетворение от вида аккуратно сделанной работы. Хорошо, в конце концов, что он не бухгалтер какой-нибудь. Ну что у них за радость? Цифры в колонку выписал – и сиди трепещи, не потерял ли где копейку. Нет, не Хасикова это стезя. Ему нужно, чтобы все чисто, открыто и понятно, без всякого путанного крючкотворства.