Сплошь мертвецы
Шрифт:
— Входи, Сьюк, — сказал он. — Что ты там стоишь?
— Очень занята, я на секундочку. Я просто хотела сказать, что уезжаю в следующий четверг.
Сэм попытался улыбнуться, но выглядел он в итоге просто нечастным.
— Тебе это действительно необходимо? — спросил он.
— Эй, мы говорили об этом, — сказала я, и в голосе прозвучало четкое предупреждение.
— Ну, мне будет тебя не хватать, — объяснил он. — И я буду немного беспокоиться. Ты и много вампиров.
— Там будут и люди, такие же, как я.
— Нет, не такие. Это будут люди с больным увлечением вампирской культурой, смертоискатели, думающие только о том, как бы выслужиться перед нежитью. Среди них нет ни одного здорового человека с долгими планами на жизнь.
— Сэм, два года назад я не имела никакого представления о том, что мир вокруг меня такой. Я не знала, кто ты есть на самом деле; я не знала, что вампиры реально отличаются друг от друга, как мы. Я не знала, что существуют настоящие феи. Я не могла себе представить ничего из этого, — я покачала головой. — Что мир этот вообщеесть, Сэм. Это замечательно, и это страшно. Каждый мой день не похож на другой. Я никогда не думала, что у меня может какая-то другая жизнь, а теперь она у меня есть.
— И я был бы последним человеком в мире, кто лишил бы тебя твоего места под солнцем, Сьюки, — сказал Сэм, и улыбнулся мне.
Но от моего внимания не скрылся тот факт, что заявление его было несколько двусмысленным.
В ту ночь в Бон Темпс приехала Пэм, выглядящая скучающей и спокойной в бледно-зеленом комбинезоне с темно-синим кантом. На ней были темно-синие же кожаные мокасины… я не шучу. Я даже не представляла, что такие по-прежнему где-то продаются. Темная кожа обуви была отполирована до слепящего блеска, и туфельки были новыми. Она собрала множество восхищенных взглядов в баре. Пэм расположилась за столиком в моем секторе и терпеливо села, сложив свои руки на стол перед собой. Она вошла в вампирское состояние «зависания», как будто кто-то ее обесточил. Для тех, кто еще этого не видел: ее глаза были открытыми, но невидящими, тело было полностью неподвижным, а выражение лица — отсутствующим. Поскольку она находилась в некотором простое, я обслужила несколько человек прежде, чем направилась к ее столу. Я была уверена, что знала, почему она была здесь, и отнюдь не жаждала этого разговора.
— Пэм, я могу предложить тебе выпить?
— Итак, что у тебя с тигром? — спросила она, нанося удар прямо в сердце разговора.
— Куинн — тот, с кем я сейчас встречаюсь, — сказала я. — Мы не можем оставаться вместе надолго из-за его работы, но мы будем на саммите.
Куинн был нанят для проведения некоторых ожидающихся на саммите церемоний и ритуалов. Он будет занят, но я буду пользоваться каждой возможностью побыть с ним рядом, и уже была возбуждена этой перспективой.
— Мы вместе проведем месяц после саммита, — сказала я Пэм.
Ой-ой-ой, может быть, я была чрезмерно откровенна в этом. Улыбка исчезла с лица Пэм.
— Сьюки, я не знаю, в какие там странные игры ты и Эрик собираетесь играть, но для нас это не хорошо.
— Да, не собираюсь я ни во что играть! Ни во что.
— Ты, может, и не собираешься, а у него все по-другому. Он теперь не тот, что был до того времени, которое вы провели вместе.
— Я не знаю, что могу сделать по этому поводу. Вот. — проговорила я тихо.
— Я так не думаю, но надеюсь, что он сможет разобраться в своих чувствах к тебе. Он не любит конфликты. Он не любит быть привязанным чувствами. Но он уже не такой беззаботный вампир, каким был раньше, — сказала Пэм.
Я пожала плечами.
— Пэм, я настолько искренна с ним, насколько вообще могу быть. Может, он озабочен чем-то другим? Мне кажется, ты преувеличиваешь мою значимость в мироустройстве Эрика. Если он и питает какую-то вечную любовь ко мне, то совершенно точно не говорил мне об этом. И я никогда не встречалась с ним. И он знает о Куинне.
— Он заставил Билла признаться тебе, не так ли?
— Ну, Эрик был там, — сказала я неуверенно.
— Как ты думаешь, Билл когда-нибудь рассказал бы тебе это, если бы Эрик не заставил его?
Я сделала все возможное, чтобы забыть ту ночь вообще. На задворках мозга я понимала, что странный выбор времени для разоблачения Билла был далеко не случайным, но просто не хотела думать об этом.
— С какой стати, как ты думаешь, Эрику было настолько не глубоко плевать, зачем Билла отправили это сделать, и тем более с какой стати он стал бы открывать это человеческой женщине, если бы у него не было неуместных чувств к тебе?
Я бы никогда не поставила бы вопрос таким образом. Я была настолько уничтожена признанием Билла — королева подослала его соблазнить меня (по необходимости), чтобы получить мое доверие, — что я даже не задумалась о том, почему Эрик поставил Билла в ситуацию, когда он был вынужден рассказывать мне об интриге.
— Пэм, я не знаю. Слушай, я работаю здесь, и тебе нужно заказать что-нибудь выпить. Я должна позаботиться о других моих столах.
— Первую отрицательную, тогда. TrueBlood.
Я поспешила достать напиток из холодильника, подогрела бутылку в микроволновке, хорошенько встряхнула, чтобы убедиться, что нагрев был равномерный. Содержимое, которое покрывало стенки бутылки, выглядело отталкивающе, но, безусловно, на вид и вкус это была настоящая кровь. Однажды у Билла я отлила несколько капель в стакан, так что могла судить об этом на собственном опыте. И насколько я могла судить, питьевая синтетическая кровь была точно такой же, как питьевая настоящая кровь. Биллу она нравилась, хотя он не единожды отмечал, что «букет» был не тот; ощущения от вгрызания в плоть, чувство сердцебиения живого человека — вот, что «оживляло» существование вампира. Булькнуть из бутылки — не то дело. Я взяла бутылку и бокал для столика Пэм и разместила их перед ней, наряду с салфеткой, конечно.
— Сьюки?
Я подняла глаза и увидела, что пришла Амелия.
Моя соседка приходила в бар достаточно часто, но я была удивлена увидеть ее сегодня вечером.
— Что случилось? — спросила я.
— Гм… Привет, — обратилась Амелия к Пэм.
Я обняла Амелию в жатых легких брюках, изящной белой рубашке-гольф, и в той же степени белых теннисных туфлях, и взглянула на Пэм, бледные глаза которой были шире, чем я когда-либо их видела.
— Это моя соседка, Амелия Бродвей, — сказала я Пэм.