Спокойной ночи, крошка
Шрифт:
Я вижу, как лицо Мередит каменеет.
— Мы с Мальволио очень близки, — резко говорит она, — но его личная жизнь — это его личная жизнь, и я ни за что не стала бы обсуждать это с ним. Или с Новой.
Я едва слышу ее слова, мое сознание еще перерабатывает то, что я только что узнала. Как же это типично для Новы! Много лет назад, когда мы с Мэлом объявили о нашей помолвке, Нова тут же пришла ко мне и сказала, что не хочет быть свидетельницей на свадьбе. Она якобы хотела стать подружкой невесты только раз в жизни, на свадьбе сестры, поэтому не сможет быть моей свидетельницей. Я подумала, что немного нахально с ее стороны предполагать такое, потому что
А теперь она вновь помогла мне. И эта услуга была несравнимо большей. Нова могла бы сказать всем, каким чудовищем я оказалась. Чудовищем, которое разрушило ее жизнь и лишило ее лучшего друга. Даже краткого — без подробностей — описания того, что случилось, было бы достаточно, чтобы настроить всех против меня. Но Нова этого не сделала. Она никому не сказала. Теперь я уверена в этом. Если об этом не знает Мередит, то не знают и родители Новы — они с Мередит слишком близки, чтобы такое могло остаться тайной. Наверное, они все догадываются, что Мэл — отец Лео, одного взгляда на этого ребенка достаточно, чтобы понять это. Наверное, они осуждают Нову, полагая, что она соблазнила женатого мужчину. Нова приняла позор, которого не заслужила.
Вот почему Мередит так на меня посмотрела, когда я спросила ее о фотографиях Лео. Теперь понятно, почему она так мила со мной, почему так со мной нянчится. Она думает, что меня предали. Что мне изменили. Наверное, ей стыдно оттого, что она общается со своим внуком. Ей стыдно оттого, что она рассказывает Мэлу о Лео.
— У Новы и Мэла не было романа, — говорю я Мередит.
Я хочу обелить имя Новы. Помочь ей. Наверное, втайне все считали ее лживой похотливой интриганкой, даже те люди, которые любят ее. Наверное, им было немножко жаль ее, они задумывались, почему у Новы настолько низкая самооценка, что она связалась с женатым мужчиной, который к тому же не настолько любил ее, чтобы уйти от жены. А потом она забеременела. И люди, наверное, думали, сделала ли она это намеренно, чтобы разрушить его брак, или беременность была случайной и теперь Нове приходилось расплачиваться за свои грехи. Они все любили Лео, обожали его, но всегда испытывали… нет, не стыд, но тень стыда… при мысли о том, как он появился на свет.
Если я восстановлю ее репутацию, может быть, она не будет так меня ненавидеть. Может, тогда хватка вины, сжимающей мое сердце, станет слабее. Может быть… Я смотрю на снимки. Может быть…
— Они даже не… — Я поднимаю брови и легонько морщусь. Я ни за что не произнесу слово «секс» при свекрови, это уж точно. Она должна сама понять, что я имею в виду. — Я… Я не могу… иметь детей, понимаете? Не могу. Нова согласилась помочь нам. — Я не свожу взгляда с улыбчивой мордашки мальчика на снимке. «Мой
Я не могу взглянуть на Мередит, но я знаю, что она шокирована. Я чувствую, как этот шок распускается над нами, словно гриб ядерного взрыва. С каждым моим словом, с каждым выданным секретом шок растет, наполняя собой комнату.
— Нова была суррогатной матерью, Лео должен был стать моим сыном.
Глава 11
Кейт лежит на кровати, когда я вхожу в спальню после душа. Волна ужаса захлестывает мое сознание.
— Что случилось? — спрашиваю я, хватаясь за полотенце.
У меня кружится голова, тело немеет от головы до пят.
— Ничего. Ничего не случилось. С Лео все в порядке. — Кейт на мгновение задумывается над произнесенной фразой. — Ничего не изменилось, — уточняет он.
Ужас спадает, я вновь могу дышать, вновь чувствую свое тело.
— Так почему же ты здесь?
Я ушла не так давно. Три часа я готовила сладости в кафе, минут десять просидела в ступоре у двери. Минут десять, не больше, плескалась в душе.
— Кто сидит с Лео?
— Мелисса. Медсестра. Она сказала, что ее смена закончилась и она посидит с ним, пока мы не вернемся.
Я, может, и не ревную, когда другие женщины обращают внимание на моего мужа, но мне не нравится то, что он пользуется их чувствами и заставляет их оказывать ему какие-то услуги. Особенно в таком важном вопросе.
— Зачем? — едва разлепляя губы, спрашиваю я.
Кейт спускает ноги с кровати и садится на край.
— Нам нужно провести какое-то время вместе. Когда приедут твои родственники, нам будет не до этого. Мы не сможем уединиться.
— Мы все время проводим вместе, — прикидываюсь я дурочкой.
Я знаю, что он имеет в виду. Чего он хочет. Что ему нужно.
Кейт подходит и обнимает меня. Обычно в такие моменты я млею, чувствуя, как во мне вспыхивает желание. Страсть. Обычно уже через пару секунд мы оказываемся в кровати. Обычно Кейту достаточно обнять меня, и мне хочется большего — хочется его прикосновений, его поцелуев, жара его тела, нежности в его взгляде. Так происходит обычно. Но сейчас все не так, как всегда.
Я ничего не испытываю, когда он гладит меня по спине.
— Ты знаешь, что я имею в виду.
Да, я знаю, что он имеет в виду.
Кейт целует меня в шею, не замечая, что я реагирую не так, как обычно.
Я перестала испытывать влечение к Кейту. И дело не в том, что случилось с Лео. Я перестала испытывать влечение три месяца назад.
Сразу после того разговора.
С тех самых пор мне не хочется секса. Мне хочется заняться любовью не больше, чем хочется проверить, достаточно ли в машине бензина, не пора ли прочистить желоба, не нужно ли купить вина. Дело не в Кейте, дело во мне. В моем отношении к тому, чего он хочет.
Три месяца назад Кейт завел разговор о том, что нам стоит завести еще одного ребенка: «Мы не становимся моложе, Звездочка. И мы всегда хотели детей».
После этого я не могла заниматься сексом. Сама мысль об этом…
Мне всегда хотелось родить троих детей, но это было до того, что случилось. Наша с Кейтом ситуация совершенно иная, и на сознательном уровне я понимаю, что такого больше не повторится, но в глубине души страшусь этого.
Из-за того, что Кейт не знает, как Лео остался со мной, я не могу объяснить ему, почему мне страшно.