Спокойствие, босс! или Ловушка для писательницы

Никольская Ева

– Присядь, – кивнул на кровать он, и я послушно опустилась на край кровати, сложив на коленях руки, как прилежная школьница. – Если все еще хочешь съехать…

– Не хочу.

– Нет? – Он вскинул голову, рассматривая меня. Одностороннее какое-то изучение – ночное зрение ведь только у него. – А я решил тебя отпустить… – произнес босс задумчиво. – Пока окончательно не разберусь со змеиным гнездом из дома Ли.

– Свет зажги, – попросила я. – Или зажгиТЕ? – уточнила, проверяя на каком этапе наши отношения.

– Как больше нравится, – сказал он, и я кивнула.

Гидеон щелкнул выключателем,

и лампа, прикрученная к столу, вспыхнула. На мгновение я прикрыла глаза, но быстро проморгалась и, натянуто улыбнувшись, посмотрела на мужчину. На самом деле, уставший… осунувшийся, растрепанный. Сказала бы небритый, но с этим у эра Грэма было все в порядке. Глаза прищуренные, что не ново, губы сжаты, на щеках играют желваки. Эмоциональный же фон… м-м-м… никакой. Раздражения нет, злости тоже. Никакого явного негатива, разве что присутствует некая обеспокоенность, но причин ее мне, увы, не понять. Хотя можно попробовать угадать или лучше спросить.

– Что с Эдвином? – начала прощупывать почву я. И практически спокойный фон всколыхнула яркая вспышка неприязни. Ко мне или к брату-предателю?

– После всего, что он пытался сотворить, ты о нем волнуеш-ш-шься? – прошипел эр Зверь, вновь напоминая себя прежнего. Я так этому обрадовалась, что улыбнулась. – Почему смеешься? – нахмурился оборотень.

– Потому что вы… ты… сердишься.

– Тебя это радует?

Я пожала плечами, не зная, что сказать. Он тоже молчал, и поэтому я решила объяснить свой интерес к судьбе Эда.

– Я волнуюсь… не о твоем брате, – сказала, прямо глядя на Гидеона. – Я просто не хочу, чтобы у тебя из-за него (и из-за меня тоже) были неприятности. Эдвин уже показал безграничный ресурс своей подлости. Кто мешает ему подать на тебя в суд за избиение? А то что он преступление задумал… так это мои слова против его. Кто я? Обычная девочка с улицы. Сирота без поддержки семьи. А он – местный плейбой, довольно известный в своих кругах гонщик, успешный манипулятор и богатенький папин сынок, которого родители отмажут от чего угодно. Судя по словам самого Эда, ему уже сходило с рук убийство. Искусный адвокат разнесет любое мое обвинение в щепки, потому что нет никаких доказательств – только слова. Мне нечего ему предъявить. Увы. В то же время побои на его лице и теле – идеальное свидетельство твоей жестокости. А я не хочу, чтобы ты пострадал! Из-за этого мелкого гаденыша и… из-за меня, – повторила шепотом.

– Не пострадаю, – немного помолчав, успокоил оборотень.

– А…

– Брат жив, но нездоров. Психически уж точно. Дальше о нем позаботятся родители.

– Ты уверен, что он или они не начнут нам мстить?

– У меня достаточно сил, связей и средств, чтобы эры Ли трижды подумали, прежде чем решились на такую глупость.

– Но если вдруг…

– Ты ведь уже знаешь, кто мой дед, так? – Мягко перебил Гидеон. Я кивнула. – Так вот, Мэг… пытаться мстить мне – это все равно, что плюнуть в многочисленный львиный клан, который в случае любой агрессии разом забывает о внутренних разногласиях, чтобы единым фронтом противостоять врагу. Скажи, ты серьезно думаешь, что мелкий чиновник и истеричная эра с избалованными детками, по которым психушка плачет, рискнут связаться с кланом Шейнов?

И опять я пожала плечами, не зная, что ответить. Интересно,

а если я как-то обижу босса… меня тоже придет карать весь львиный «прайд»?

Мы немного помолчали, а потом он сел ровнее, впился пальцами в подлокотники и, не сводя с меня пристального взгляда, заговорил.

– У меня сложный характер, Мэгги. Некоторые даже считают, что поганый. Я требовательный и не всегда терпеливый. Эгоистичный, вспыльчивый, хотя и умею держать себя в руках. Мстительный… увы. Кошачьим такое свойственно. Впрочем, это не означает, что я не знаю границ. Еще я терпеть не могу тратить деньги бесцельно… – Заметив сомнение на моем лице, он пояснил: – В ресторане я заказал много блюд, чтобы узнать твои вкусы. У этого расточительства была вполне определенная и очень важная для меня цель.

– Понятно. – Я улыбнулась, решив про вечернее платье в три моих зарплаты не вспоминать – он и для его покупки найдет вескую причину, хотя никто не мешал ему взять наряд в прокат.

– Дальше… – Гидеон чуть нахмурился, будто что-то вспоминая.

– Думаете, какие еще недостатки забыли перечислить? – не сдержалась от подколки я. Он выглядел таким забавным, расписывая свои отрицательные черты, что захотелось его обнять. Или не поэтому захотелось? – Могу подсказать.

– И какие же? – заломил бровь оборотень.

– Ревность, – шепотом произнесла я. – Беспочвенная.

– Это ты так считаешь, – парировал он. – У меня же был миллион поводов ревновать и ни одного, чтобы не сомневаться в твоей…

– В моей? – переспросила, когда Гидеон замолчал.

– В том, что я тебе, действительно, нравлюсь. Чувства, Мэгги, для меня, как зыбучие пески. Я никогда никого по-настоящему не любил, кроме отца. Даже деда я не люблю, зато искренне ценю и уважаю. Женщины, с которыми сводила судьба, либо предавали меня, либо пытались использовать, либо сразу обозначали отношения как взаимовыгодные. Последний вариант был оптимальным. Но ты… – Он поднял руку, будто хотел дотронуться до меня, однако тут же положил ее обратно на подлокотник. – Ты сломала эту устойчивую схему, пробралась в мой ближний круг, в мой дом, в мои мысли и, бирс бы тебя побрал, завладела сердцем.

– Поэтично, – пробормотала я немного растерянно.

– При чем тут поэзия? Мое сердце бешено бьется, когда ты рядом, болезненно сжимается, если ты в опасности, и замирает от одной только мысли, что я больше тебя не увижу.

– Уже не так поэтично, – я нервно хихикнула, не зная как реагировать на его необычное признание, – но все равно… спасибо.

– Мэг, я не шучу. Ты мне не просто нравишься… Я с ума по тебе схожу. Это сродни зависимости, понимаешь? Ты стала для меня наркотиком, зачаровала, как последнего дурака…

– Так, все! – воскликнула я, выставив вперед руки. – Сейчас договоришься до того, что я не девушка, а вредная привычка, от которой одни проблемы.

– Прости. Я не умею признаваться в любви, – вздохнул он, прикрыв ладонью глаза.

– В любви… – повторила я, поднимаясь. – А как же твоя недостижимая таинственная эра? Та, которая живет в этом городе. – Убрав руку, он в недоумении смотрел на меня. Пришлось пояснить: – Ты говорил о ней в ресторане. Я потому и подумала, что эра Эйвери, с которой устраивала тебе встречу, и есть твоя возлюбленная.