Спортивный интерес
Шрифт:
Думаю, что Бухтеев удачей – пусть и кратковременной – своих экспериментов пробудил интерес к тренерскому делу в игравшем полузащитника Викторе Маслове.
Маслов – ровесник Якушина из «Динамо»: они оба десятого года рождения.
И почти одновременно – Маслов чуть раньше – стали тренерами.
В отличие от знаменитейшего и действительно выдающегося игрока «Михея» Виктора Александровича скорее назовешь середняком. Но вовсе не посредственностью – в список пятидесяти пяти лучших игроков за сезон тридцать восьмого года он входил. Под пятым, кажется, номером на своей
Громкой победой динамовцев в чемпионате сорок пятого и мифологизированным турне на родину футбола Михаил Якушин мгновенно поставил себя на несравнимую с началом Маслова в «Торпедо» высоту. Более того, в год триумфа тренера «Динамо» Виктора Александровича вообще отставили от занимаемой должности.
И в дальнейшем за сколько-нибудь чувствительный неуспех вверенной ему команды «Деда» (это прозвище он получил от игроков, надо полагать, за «домашность» создаваемых им отношений внутри команды) немедленно освобождали от тренерства.
Склонность к перемене тренеров в суперклубах с такими шефами, как органы безопасности и внутренних дел, министерство маршалов и генералов с большими звездами и зашифрованное начальство «Спартака», понять легче.
Отрицательное мнение накапливалось в инстанциях, а уж дальше доводилось до сведения государственных людей. Но на автозаводе-то начальственных этажей поменьше…
Тем не менее директор ЗИСа Иван Лихачев не без оснований тоже считал себя человеком государственным, руководил своим заводом, как Сталин страной, а кроме того, как заядлый болельщик, вникал во многие детали жизни родной команды. Что, с одной стороны, давало подшефной команде дивиденды, но с другой – до крайности усложняло тренерскую жизнь.
Нет сомнений, что постановка игры «Торпедо» в сезонах сороковых и пятидесятых – заслуга Маслова и только Маслова.
Главные достижения, правда, пришлись на более поздние времена. Легко предположить, что взгляды тренера на футбол, в дальнейшем признанный фирменно масловским, формировались и в опыте работы с более послушными тренерской воле игроками, и в ненастойчивом укрощении «Дедом» Александра Пономарева.
Маслова-тренера за Пономаревым вроде бы и не видно было – с трибун кричали: «Саша, распорядись!». Пономарев, вероятно, ассоциировался у автозаводских болельщиков с Лихачевым, в честь которого и переименовали завод после смерти Ивана Сергеевича (и разоблачения Сталина – соответственно).
Кубок сорок девятого года – в матче, с которого брат Валентина Иванова принес обратно домой цветы, – торпедовцы выиграли под руководством не Маслова, а Квашнина – самого удачливого довоенного тренера, приводившего в чемпионы и «Динамо», и «Спартак».
Лихачев, ходили слухи, на радостях премировал победителей машинами заводской марки.
Ликование от первой исторической победы должно было вознести Константина Квашнина и предать забвению Виктора Маслова.
Но цену Маслову – при всех придирках – на заводе знали.
И в следующий заход «Деда» в команде и появились герои нашего повествования. Но сначала «Торпедо» покинул Пономарев…
Александр Семенович ушел, но не сошел – он уехал, вероятно, подзаработать на конец карьеры, к себе на родину в Донбасс.
Футболисты донецкого «Шахтера» (Донецк назывался тогда Сталино) были поставлены в наилучшие условия, прикреплены к шахтам, где им шла приличная шахтерская зарплата (а платили тогда шахтерам хорошие деньги, они считались весьма привилегированной частью рабочего класса).
Вокруг «Пономаря» собрались приличные игроки – и, предводительствуемые им, заняли впервые третье место. Но следующий сезон он уже явно дотягивал на авторитете.
А в год прихода Стрельцова в «Торпедо» Александр Семенович Пономарев стал старшим тренером «Шахтера».
Игра «Торпедо» без Пономарева поначалу казалась менее колоритной. Вместе с тем без необходимости работать всем только на одного лидера футболисты гораздо меньших, но несомненных достоинств стали чаще оказываться на виду. Я бы не назвал их – Нечаева, Габичвадзе, Золотова, Сочнева, Соломатина – выдающимися игроками, но вот помню же каждого и через полвека.
Из относительно – в сравнении с наступавшими – хороших для «Торпедо» времен оставался в составе испанец Августин Гомес – по-прежнему один из лучших игроков обороны в стране. Перед началом сезона пятьдесят третьего года Гомеса встретил в Киеве конферансье Кравинский – и посетовал, что вот болел он с войны за ЦДКА, но клуб армейский расформировали и не знает он, за кого же теперь болеть. Может быть, за «Торпедо»? Команда ему симпатична – со своим лицом. Вот жаль, «Пономарь» перешел в «Шахтер».
Лысеющий испанец в ответ сказал, что жалеть об ушедшем лидере, наверное, вряд ли стоит. В команду пришла неплохая молодежь. И посоветовал: «Запомните простую русскую фамилию – Иванов!»
Валентин Иванов в пятьдесят втором году закончил семилетку и поступил слесарем-сборщиком в ЦИАМ: Центральный институт авиамоторов. Разбирал американские самолеты, сбитые в Корее. Их фотографировали, изучали, копировали.
В том же году в финале юношеского Кубка Москвы «Крылья Советов», за которые как «авиационщик» выступал Валя Иванов, проиграли «Спартаку». На матче был Георгий Иванович Жарков – бывший торпедовский инсайд, партнер Пономарева и брат жены Григория Федотова. Жарков теперь работал с Масловым вторым тренером. И «Дед» поручил ему подобрать для просмотра в Сочи способных юниоров. Подносчик снарядов для «Пономаря» обратил внимание на Валентина Иванова.
Пройдет год – и путь Иванова в команду мастеров повторит Эдик Стрельцов: он тоже обратит на себя особое внимание и тоже, по настоянию Маслова, поедет с командой на юг.
В Сочи Иванов в числе еще двадцати претендентов съездил в декабре пятьдесят второго, а в январе пятьдесят третьего его устроили на автозавод в электросиловой цех. И поскольку про основной состав мастеров никто еще не загадывал, то до весны он действительно приходил на работу – и мотал какие-то провода.
Учился, кроме того, в техникуме при заводе.