Спортсмены

Составитель А. Ланщиков

Дмитрий

Сборник биографических очерков о выдающихся спортсменах, внесших неоценимый вклад в дело развития спорта в нашей стране.

– Я видел Поддубного, - могут сказать еще очень многие.

Однако ни от кого вы не услышите рассказов о дряхлом старике. Помнят, что усы у него были уже не рыжие, а седые, но у всех оставалось впечатление статности и мощи.

...Вот он колет дрова зимой, по пояс голый. Перекатываются под белой кожей громадные бугры мышц, взлетает колун, и узловатые колоды рассыпаются на поленья, в считанные минуты образующие холм выше человеческого роста. Из-за забора смотрят мальчишки на это чудо и слышат хрипловатый басок:

– Что, хлопцы? Старого побачить пришли? Ходьте сюда, я вам приемы покажу.

Начинается возня в снегу под одобрительную воркотню полуголого седоусого великана. И навсегда запоминает этот день будущий чемпион...

В государственном фотоархиве нашелся снимок: на каком-то помосте, опершись на вазу с цветами, стоят два тиганта. Один - молодой, красивый, другой - пожилой, с усами. Рядом с пожилым щит с надписью: «Чемпион мира по борьбе 1898-1939 гг. Иван Поддубный». А рядом с молодым написано: «Чемпион СССР по борьбе 1939 года Александр Сенаторов».

– Это было на физкультурном параде в 1939 году, - вспоминает Александр Андреевич Сенаторов, который в свои шестьдесят пять лет еще красив и строен; он легко манипулирует двумя двухпудовыми гирями и свивает жгутом толстые гвозди.
– У Красной площади снимали. Тут и гостиница «Москва» видна. Ирян Максимович Поддубный приехал из Ейска и жи# как раз в этой гостинице. Я зашел за Иваном Максимовичем, мы разделись и в одних трико пошли к сборному пункту нашей колонны спартаковцев. Идти надо было к Никитским воротам, но уже у входа в улицу Герцена нас задержали. Милиция требует пропуска, а у нас их с собой нет, в трико ведь. Тут кто-то и крикнул: «Да это же Поддубный! Смотрите, Поддубный!» Милиция взяла под козырек и пропустила нас. Идем, люди кругом аплодируют, кричат: «Поддубный! Поддубный!..» Что за помост, спрашиваете? Не помост это, а колесница. Ее должны были руками прокатить по Красной площади спортсмены. Это Старостин придумал. Поддубный и я на колеснице - передача эстафеты от поколения к поколению. Как только выехали па Красную площадь, Ивана Максимовича опять узнали - кричат, аплодируют. На Мавзолее его первым заметил Михаил Иванович Калинин... и первым же начал аплодировать. Михаил Иванович любил сильных и здоровых. Я помню его слова: «Какое же может быть счастье без хорошего, крепкого здоровья?» Все было очень хорошо, да только парад чуть не кончился для нас трагически... И все из-за славы Ивана Максимовича. Проехали мы Красную площадь, миновали Василия Блаженного, а там народ опять Поддубного узнал, кричат, цепь прорвали и к нам. Вижу, дело плохо, помнут или совсем задавят. У меня глаз наметанный, я прежде в милиции служил. Говорю: «Иван Максимович, спасаемся!» Он посмотрел и тоже говорит: «Тикать надо, Саша». Не помню уж, как мы выбрались из этой переделки...

В тот год Поддубного наградили орденом. Ему было под семьдесят, но он еще не покидал ковра. Одно его имя заставляло ломиться в цирки тысячи людей. В те дни, когда он боролся, на арену выходили парадным шагом все борцы. Кроме него. Арбитр представлял борцов и лишь после этого объявлял:

– В чемпионате принимает участие чемпион чемпионов, чемпион мира Иван Максимович Поддубный!

Оркестр играл туш, и под гром оваций на арену не выходил, а скорее выбегал всем известным цирковым аллюром сам Поддубный...

Театральные режиссеры и актеры ходили тогда в цирк не только любоваться могучими телами борцов, демонстрацией силы и ловкости, но и наслаждаться отработанным ритуалом чемпионатов. Народный артист СССР Петров спустя несколько десятилетий с восторгом вспоминал о Поддубном: «Как подавал он себя! Как подавал!..»

Они еще долго жили, эти чемпионаты, привлекая провинциальную публику под серый брезент цирков «шапито». Помнится, в одном городишке тотчас после войны на ярко освещенную арену вышел квадратный дядя в лаковых сапогах, в поддевке и картузе и пронзительно скомандовал;

– Парад-алле!

Подтянув животы и расставив широко толстые руки, появились могучие борцы. Их складчатые шеи и расплющенные уши малиново блестели, на лицах была написана важность, лрилйчествующая моменту.

– Прибыли и записались...

Дядя в поддевке называл имена и чемпионские титулы. Имена громкие, принадлежавшие тем, кого уже давно не было на свете. Лурих! Где он, Лурих! Но борец на арене делал шаг вперед и кланялся. Он был уже третьим или четвертым Лурихом, фигурировавшим в борцовских чемпионатах. Присвоение знаменитых имен стало традицией.

Из публики спросили:

– А где сейчас Денисов?

Дядя в поддевке торжественно ответил:

– Борец Денисов погиб смертью храбрых на фронте Великой Отечественной войны!

В цирке наступила скорбная тишина. Дядя снял картуз и перекрестился.

Потом началась борьба. Силачи играли мускулами и добросовестно кидали друг друга на ковер. Появлялся борец в черной маске, клавший на лопатки всех подряд... Но чем дальше, тем удрученнее вздыхали зрители постарше. Пожилой мужчина в пенсне произнес приговор:

– Поддубного на вас нет!..

Прошло почти двадцать пять лет после смерти Поддубного. Но по-прежнему слышатся вздохи. Пишутся целые трактаты - был или не был Поддубный сильнее нынешних борцов. Большая глава в книге олимпийского и мирового чемпиона Александра Иваницкого называется «Иван Поддубный против...» и начинается с ворчливых слов отца одного из спортсменов - друзей автора: «Ивана Максимовича Поддубного на вас нету! Он бы навел порядок, показал зеленоротым, где раки зимуют... А то все туда же, в борцы подались».

Навострив перья, стараются зачем-то развенчать Поддубного, говорят, что был Иван Максимович не реальностью, а «мечтой», «чудом», «легендой». Зовут на помощь электронную машину, чтобы «засунуть» в нее данные борцов прошлого и настоящего и устроить между ними схватку. Суетятся. Приводят цифры. Но только неверные. Иваницкий пишет, что окружность груди у Поддубного была 116 сантиметров, а в старых протоколах стоит цифра 134! Чудовищно широкая грудь. У современных чемпионов мира Николая Шмакова и Анатолия Рощина окружность груди не превышает 120 сантиметров.

Впрочем, не шириной груди обрел народную любовь Поддубный, о котором рассказывали чудеса еще наши деды. В дореволюционной России его знали все - «от дворника до царя». До сих пор рождаются легенды о подвигах Ивана Поддубного, и теперь уже трудно отделить легенды от истины. Но не в том ли и есть подлинная слава?

На II Всесоюзном съезде писателей Михаил Александрович Шолохов говорил:

– На днях я увидел человека в штатском - вся грудь в золоте и в медалях. Батюшки, думаю, неужели воскрес Иван Поддубный...