Способ побега
Шрифт:
Строй узников шагал уже совершенно не в ногу. Инопланетяне, почуяв близость свободы, двигались вразнобой, поднимая и ставя ноги как попало. Леха, по-видимому, уставший поддерживать дисциплину в своем разнородном войске, куковал у проплавленного проема.
Тимофей, не слезая с головы, поманил его к себе.
Леха подскочил к нему одним прыжком и прошептал, возбужденно блеснув глазами:
— Ну что? Наконец на волю?
Сэнсэй кивнул, затем поймал радостный и одновременно благодарный взгляд братка и пробормотал:
— Век
Подъем всех узников на поверхность крыши занял гораздо больше времени, чем он ожидал. Голове Гортензии опять пришлось послужить лифтом. «Как бы шею не растянула, птичка-телепатичка», — забеспокоился Тимофей. Примерно после десятого узника он подошел поближе и погладил чуть подрагивающее плечо крылатого монстра. Для этого ему пришлось встать на цыпочки и вскинуть руку над головой.
— Ты не устала, Гортензия?
«Это мой подвиг для тебя», — важно заявила драконша.
Тимофей содрогнулся и отскочил. Вот только подвигов ему тут не хватало. Гортензия, ничего не заметив, повернула морду к нему. И улыбнулась во всю ширь своей пасти. На фоне угольно-черной и влажно поблескивающей полости рта сверкнули белые клыки, плотно пригнанные друг к другу.
Подвиг по-драконски. На подвиги, как известно, идут из-за любви. Тимофей вдруг неожиданно с ужасом осознал, что Гортензия считает себя влюбленной в него. Влюбленной женщиной или чем-то вроде. Хотя она дракон, а он мужчина из рода людей. Как она сказала — нельзя мыслить так узко? О майн гот… Нельзя поминать имя Господне всуе, но по немецки, глядишь, и не заметит.
По плечу ли ему такое испытание? Опасно разочаровывать огнедышащую даму…
«О, не беспокойся за меня! — довольно нежно продолжила драконша. — Что такое усталость женщины, если рядом с ней даритель любви?»
Что он выиграет, начав разубеждать драконшу, что она не женщина? А сам Тимофей вовсе не некий даритель любви? Ничего.
Нельзя спорить с огнеметом — это опасно для жизни. Побег еще только начался. Сейчас помощь Гортензии была им жизненно необходима. Поскольку никто другой не рвался помочь узникам с их побегом…
И под давлением всех этих обстоятельств Тимофей малодушно промолчал.
Лexa, шепотом матерясь, строил всех поднимающихся узников в шеренгу по двое. Тимофей приказал делать это, когда увидел, что узники начинают проявлять нетерпение и поглядывать в стороны. Неорганизованное бегство по крыше могло погубить их всех.
Инопланетяне нехотя, но строились. Сутки муштры очень способствуют развитию чувства дисциплины.
Особенно если командир — браток по имени Леха.
На крыше по-прежнему никого не было, кроме них. Не напрасно отставные диктаторы мучились последние сутки, маршируя в строю — тюрьма привыкла к их шуму. И до того момента, пока кто-то из стражников не услышит их шаги прямо у себя над головой, они в относительной безопасности.
Тимофей поманил к себе пальцем свинорылого, когда тот появился на краю крыши. И довольно нахально заявил, глядя ему прямо в лицо, украшенное дырчатым большим пятаком:
— Самое время обсудить некоторые договоренности, не так ли? Если вы сейчас спуститесь с этой крыши и доберетесь до своих денежных кубышек…
— Банк Гергеция, — мгновенно отозвался тот, почтительнейше склоняя голову перед Тимофеем. — Туда каждый из нас переведет по определенной сумме на счет некоего Тимохи. Мы об этом уже договорились. Конечно, по отдельности это не так уж и много, но все вместе составит неплохой капитал. Смею вас заверить, что вы останетесь довольны.
— Пойдет, — равнодушно оборвал его Резвых, вспомнив, что нужно узнать еще кое-что. — Вы здесь давно сидите, почтенный…
— Чарача. — Свинорылый самую чуточку склонил голову, и его лицо вдруг обрело важность и значительность. Доходящие до напыщенности.
И Тимофей увидел, каким прежде был почтенный Чарача. В лице была жестокость, сплавленная с безволием, и некая эпатажность. Словно этот инопланетянин нес себя миру, как лучший подарок…
— Да, я довольно давно здесь сижу.
— Прекрасно. — Он поймал свинорылого за обтрепанный рукав. — Нас было трое, когда нас арестовали. А осталось только двое. Есть здесь покои для особо опасных?
Свинорылый виновато покачал головой. Уши, торчащие на верхушке морды, мотнулись в стороны.
— Извините. Нас никогда не выпускали из камеры. И не с кем было поговорить, не из кого выудить сведения. Вы на моей памяти единственные, кого выводили на время из нашей клоаки, пусть и под конвоем…
Неудача. Резвых вздохнул:
— Ладно. Присоединяйтесь к остальным.
Тимофей отвернулся и стал наблюдать за далеким краем крыши, выходящим на улицу. Главное, чтобы из окошек не заметили их ночного променада.
— Постойте! — сказал вдруг из-за спины Пятачок. — Э-э… Знаете, в среде заключенных всегда ходят слухи…
Слухи? Некоторые слухи бывают достовернее любых сведений — проверено российской действительностью. Тимофей стремительно развернулся:
— И что за слухи?
Бывший диктатор Чарача задумчиво покривил пятак, заменяющий ему нос:
— Говорят, что здесь есть заброшенные камеры, которые маги-оружейники предоставляют своим особым заказчикам. Тем, кто хочет побеседовать с бывшими противниками лично и в особом уединении… вы меня понимаете?
Тимофей кивнул. Действительно, как же в уважающей себя тюрьме без пыточного застенка. Жив ли еще эльф? Если он попал в одно из таких заведений, то с ним могли сделать что угодно.
Он прикусил губу. Неужели маги-оружейники все-таки выдали Вигалу своему заказчику в красном панцире? Надо думать, заплачено было немало. Впрочем, и кусок на кону у инопланетного рака жирный — целая планета. С вожделенными омутами. В таком случае и платят немало, и поступают жестко…